Гец Рихтер: О кораблях и людях, о далеких странах

- А вы ходили в дальнее плавание?

- Ха-ха! - кричит краснолицый и энергично кивает. Мы-то еще под парусами ходили. Нынче не то!

Паренек все еще смеется.

Он смотрит в сторону и начинает напевать. Поет он тихо, мотор заглушает голос. Но парень не может не петь. Он слишком счастлив.

Они сворачивают на узкую дорожку у самой воды. Над буксирным пароходиком поднимаются клубы черного дыма; он гонит к берегу сверкающие, брызжущие волны. У причалов тянутся бесконечные пакгаузы, склады, хранилища.

"Дровяная гавань" - написано на почерневшей от копоти доске. На середине реки стоит большой парусник, возле него качаются шлюпки.

Даже сюда, на берег, доносятся короткие, резкие, словно собачий лай, команды. На сигнальной мачте трепещут разноцветные флажки; не успеют их спустить, как опять ползет вверх целая вереница новых. По палубе снуют маленькие синие фигурки в белых бескозырках. Пахнет дегтем.

Внезапно грузовичок останавливается, и парень чуть не вылетает из кузова. Но вот он уже снова на ногах, спрыгивает вниз, стаскивает чемоданы. Он кивает водителю.

- Спасибо!.. До свиданья! - и волочит свою ношу к причалу.

- Эй... С тебя марка! - смеясь, кричит ему вслед водитель.

Паренек испуганно останавливается и бежит обратно.

- Простите, пожалуйста! - Он красен от смущения.

Порывшись в кармане брюк, паренек достает деньги и протягивает двадцатимарковую бумажку.

- Мельче нет у тебя?

Парень качает головой:

- У меня только эта. - Кошелек его набухает от полученной сдачи. - До свиданья! - говорит он еще раз.

Водитель протягивает ему свою большую, крепкую руку:

- Счастливого плавания!

Паренек только весело кивает в ответ - он вдруг забыл все слова. Большая крепкая рука сжала маленькую, как железное кольцо. У паренька от боли перекашивается лицо.

Но старый моряк смеется, и парень тоже хохочет. Он поворачивается и спешит к своим чемоданам. Сбегая по откосу к лодочной пристани, он оглядывается. Краснолицый человек, широко расставив ноги, попыхивает трубочкой и кричит ему вслед:

- Не так шибко! Гляди, нырнешь!

На пристани, закрывая спиной окно, сидит толстый дядька с опухшим лицом и редкими светлыми волосами.

На столе перед ним толстая книга.

- Эй, дружок, покажи сперва бумаги! - раздается над ухом у паренька, спешащего прямо к причалу.

Сбитый с толку, паренек останавливается. Он не знает, можно ли довериться дружеским ноткам в голосе. Он ставит на пол чемодан, достает из бокового кармана куртки новый, блестящий бумажник и протягивает толстяку удостоверение, присланное несколько дней назад командованием учебного корабля. 0н стоит и ждет.

- Бумажка останется у меня. На борту явишься к капитану. Понял? - произносит наконец дядька и, противно ухмыльнувшись, записывает в толстую книгу: "Руди Роттер, 15 лет".

2

Высоко над водой поднимается черный борт старого деревянного судна. Три голых мачты словно подпирают небо.

Реи сбиты, и весь парусник какой-то искалеченный. Стальные тросы навсегда притянули его нос и корму к берегу, к мощным чугунным тумбам.

По трапу сбегает юнга в синей робе и белой бескозырке. Он машет рукой.

- Ты что, спятил? Два чемодана притащил! - Он берет у Руди чемодан поменьше и шагает по длинному трапу вверх. - В море никто с собой столько барахла не берет! На корабле для лишнего хлама места нет! Да откуда тебе знать? Ты ведь новенький!

Руди Роттер злится.

- А ты, видно, бывалый моряк?

- Мы уже четыре месяца на борту, свое отбарабанили. Юнга останавливается и, когда Руди нагоняет его, говорит: Через неделю нас уже на настоящее судно переводят... Не вешай нос! Тяжело только первые два месяца, потом пойдет... Но поначалу... Тут не сюсюкают! Разговор короткий, мужской!

Руди молчит.

- Не один отсюда домой, к маме, сбежал.

Руди окидывает юнгу оценивающим взглядом:

- Ты думаешь, я из таких?

- С чего ты взял? - сбавляет юнга тон. Он на полголовы ниже Руди. - Сам теперь все уви...

- Прекратить болтовню! Эй вы, мешки с трухой! Живо на борт! Шевелись!

Руди и юнга вздрагивают и подхватывают чемоданы.

Юнга шепчет Руди:

- Вот видишь! Это боцман Глотка.

На палубе вокруг боцмана с густыми сросшимися черными бровями стоят юнги - человек двадцать. Боцман грызет ногти. Грудь у него голая, загорелая. Он не удостаивает Руди Роттера даже взглядом, когда тот наконец перелезает через высокий фальшборт на палубу. Перед юнгами разложены блоки. В них между железными колесиками пропущены канаты. Один юнга волочит блок по палубе.