Владислав Крапивин: Мраморный Кролик

Сколько прошло времени, я не понимал. Солнце стояло высоко, но мне казалось, что в логу я провел часа два. Обулся, сунул Кролика и медвежонка в карман, подхватил сумку и полез наверх по крутой тропке среди травяных джунглей. В джунглях пряталась крапива. Она ухитрялась цапать сквозь чулки. А иногда ее верхушки залезали в короткие штанины и кусали голые места выше чулок. Я, однако, относился к этому терпеливо. Подумал даже, что пусть: может быть, такие укусы — наказание за прогул. И впервые шевельнулось в душе беспокойство. Правда, слабенькое. Не страх последствий, не уколы совести, а просто некоторая неуютность…

От моста через лог до нашей квартиры на Смоленской было рукой подать.

Мама оказалась дома, развешивала на дворе мокрое белье. Удивилась:

— Ты почему явился так рано?

«Значит, все-таки рано!..»

Однако я был изобретательный ребенок и с ходу придумал объяснение:

— Уроков было мало. Устроили генеральную уборку, потому что завтра приезжает из командировки Нина Ивановна и надо, чтобы в школе был полный порядок.

Нина Ивановна была наш директор — добрая, седая, улыбчивая. Он и в самом деле несколько дней назад уехала на какую-то конференцию, мама это знала. Говорил я самым правдивым тоном. Даже ввернул такую живописную подробность: «Технички суетились, как униформисты на арене перед началом представления». Мама поверила.

— А ты что, помогал им выгребать мусор? Смотри, как извозился…

На курточке висели сухие головки репейника. Чулки были густо усеяны плоскими семенами череды (мы, ребята, называли их «двухвостки», потому что на каждом семечке два усика: прицепятся — не оторвешь).

— Не… Я немножко поиграл в логу…

— Оно и видно, что немножко…

Я пошел в дом. В нашей фанерной комнатушке было пасмурно — окно смотрело на север. Тикали ходики с тяжелым висячим замком вместо гири… Всего-то половина четвертого. Чем заняться? Не уроки же учить! К тому же сегодняшних домашних заданий я не знал… Вспомнил про открытки, вытащил из сумки, поразглядывал. Серые гравюры были скучные. Лишь две из них слегка заинтересовали меня: там были корабли с пузатыми парусами…

Я, почесывая крапивные укусы, сел на свою постель — узенькую кушетку, накрытую суконным одеялом. Положил рядом большущую книгу в синей коленкоровой корке, сочинения Марка Твена. Посадил на нее Кролика и медвежонка (у него сгибалось туловище). Огородил книгу ширмой из открыток. Решил, что это «кроличье-медвежачий» дом. Но чем заниматься жильцам дома? Не сидеть же просто так! Пусть отбиваются от пиратов! Как герои «Острова сокровищ», заблокированные в береговом форте.

Пиратами стали костяшки домино. Они обступали форт со всех сторон. Кролик и медвежонок храбро палили в них из мушкетов. Костяшки валились навзничь. Скоро пираты полегли все до одного. Начинать осаду заново мне уже не хотелось, я открыл Марка Твена и начал двадцатый раз путешествовать с Томом и Геком по Миссисипи… Время побежало незаметно…

Появилась мама.

— Я пошла к Людмиле. Пойдешь со мной? Все равно ведь ночевать будешь там…

— Я потом. Почитаю пока…

— На плитке сковородка с картошкой. Поешь и приходи.

— Ага…

Я полистал книгу еще с полчаса. Съел картошку. Сунул в карман Кролика, а медвежонка посадил за горшок с геранью на подоконнике.

…Забегая вперед, скажу, что купленный в киоске мишка не стал моей любимой игрушкой. Нет, я его не забросил, но и не баловал вниманием. Лишь раз в году, перед зимними каникулами, наступал для медвежонка праздник: я вешал его вместе с блестящими шариками и звездами из мишуры на елку. Много лет подряд. Потом стал большим, уехал учиться в другой город, а куда девался медвежонок, не знаю. Иногда покалывает совесть…

Но речь не о медвежонке, а о Кролике. Кролик по-прежнему был со мной. Я поглаживал его в кармане, когда шел к сестре. А неуютность в душе нарастала. И я не удивился, когда сестрица мне «ласково» сказала:

— Ага. Появился голубчик.

За окнами были еще оранжевые вечерние отблески, но у потолка горела желтая лампочка, и от ее жидкого света стало тоскливо.

Кроме сестры (скрестившей на груди руки) в комнате была мама. Она сидела в позе мамы с картины «Опять двойка» (хотя такая картина в ту пору была, по-моему, неизвестна). А еще здесь находился муж сестры Николай — он с отрешенным видом возился у стола с какими-то чертежами.

Я сунул руку в карман и сжал кролика в кулаке.

Роль главного следователя взяла на себя, конечно, сестрица. Пронзила меня взглядом.