Казис Сая - Растяпа

Люди не раз подтрунивали над ним, говоря, что Узнис крестьянскую работу превращает чуть ли не в богослужение и что от него проку как от козла молока.

Мне нравилось наблюдать, как Казимерелис ест, пьет или курит. Трудно было оторвать взгляд от его длинного мундштука, зажигалки, табакерки. Все эти изящные штучки отличались от тех, что мне доводилось видеть. И самокрутка у него получалась аккуратная, а когда Казимерелис курил, казалось, что он поет красивую песню.

В те военные и послевоенные годы у него уже не было такого выходного наряда, как на фотографии, но и латаная-перелатаная его одежда в моих глазах выглядела ничуть не хуже прежней, она странным образом шла ему. Словно догадываясь об этом, Казимерелис никогда не смущался и не переживал, как он одет. А сделанные из веток бузины застежки-палочки с выжженными в них дырочками не раз вызывали у меня неподдельную зависть не только потому, что они не мои, но и оттого, что никто мне не позволит носить такие.

Взявшись за работу, для себя или для чужого, Казимерелис делал ее долго, кропотливо. Люди порой недовольно хмурились, хотя прекрасно знали, что "возится" Узнялис, отрабатывая ночлег, харчи и прибавку, которую хозяйка положит ему на дорожку: кусочек мяса, буханку хлеба, сыру или несколько яичек.

Все богатство Казимерелиса составляла шкатулка с кое-какими безделушками и милые его сердцу орудия труда. Все это он держал в своей комнатушке, которую снимал у Балтрамеюса Раудиса, того самого, что в конце войны надумал сосватать мастеру живущую по соседству вдовушку Казюню...

Балтрамеюс при этом рассуждал так: не за горами старость, пора Узнялису устраиваться по-людски. Это нынче мастер в каждом доме желанный гость, а что потом? Не приведи господь, захворает, свалятся надолго, кто ж за ним с легким сердцем ухаживать будет? А Стасюлене хоть и не первой молодости женщина, и хрома к тому же, зато избенка у нее есть, лоскут земли, поросенок, коза... Чего ж еще?

- Говорил я с ней, - ободрил Балтрамеюс постояльца, - Казимере на тебя вовсе не наплевать. Словом, складывайте барахлишко в одну кучу, а вши сами приползут!

С вдовушкой у свата был другой разговор.

- Да по нынешним временам с одним псом не перебьешься: дом-то твой у дороги... Казимерелис, правда, мужик не больно прыткий, но при портках, и то ладно. Будет у тебя под боком мастер - и швец, и жнец, и на дуде игрец... В случае чего козу подоит или настою липового сварит. Сама знаешь, что это за человек: сердце у него доброе, и мягок, что твой кот, хоть к ране его прикладывай. Вот и живите вместе на здоровье, сидите, грейтесь оба у печки. А там, глядишь, и высидите казимеренка... Ты нос не очень-то вороти, решай поскорее. Сбрасывайте свое барахло в кучу, а вши как-нибудь сами...

- Было бы что сбрасывать, ведь он гол как сокол, - набивала себе цену Казюня.

- Ну, так твоего хватит... А барахло покойного Стасюлиса, царство ему небесное, куда денешь? Козе ведь не скормишь... Ладно, черт с тобой, если так уж нужно приданое, дам я Казимерелису овцу, хоть и не обещался. Сама видишь, человеком его считаю...

Соседи одобрительно встретили намерение Раудиса, одни уломали Казимераса, другие поторопили с решением Казюню, и в конце концов те скрепя сердце согласились и принялись ждать, когда на них посыплется манна небесная, обещанная доброхотами в совместной жизни. Невеста вытащила из сундука свое лучшее платье, заготовленное на случай смерти, Казимераса нарядили в почти неношеную пару покойного Стасюлиса, свата Балтрамеюса перепоясали вытканным Казюней еще в девичестве рушником, и все трое в обычный день поехали в Леплауке - побожиться у алтаря, что Узнисы будут любить и почитать друг друга до гробовой доски...

А ведь мамаша перед смертью наказывала Казюне:

- Не убивайся, дочка, не проклинай судьбу, что бог красотой обидел да к тому же увечной сделал... Молись, благодари и за это, - видно, всевышний тебя, дочка, для себя предназначил. Не возжелай ни богатств земных, ни мужа дрянного, ибо не будет он тебя все равно любить, детка... Вцепись в рясу своего покровителя святого Казимераса и держись...

Хотя Казимерас Узнялис не относился к сану святых, все же Казюне решила держаться за него: чего уж там, все равно однажды материнского совета не послушалась. Как тут не дашь согласия жениху, ведь и ей хочется иметь свой угол, есть свой хлеб. Господь бог не должен на нее за это гневаться, в первый-то раз она не за мужика - за перестарка вышла, к тому же ни детей, ни добра они так и не нажили.