Софья Радзиевская - Рам и Гау

Но вот к тревожным шорохам присоединился какой-то едва уловимый запах… Козы и олени встревожились первыми: они нюхали воздух, настороженно шевелили ушами и, фыркая, устремились все в одну сторону, прочь, прочь от того невидимого, что тихо пробиралось между ветвями деревьев. Вскоре в воздухе уже отчётливо поплыл запах гари. Послышалось гуденье и нарастающий треск, точно мчалось обезумевшее от ужаса стадо диких быков.

Теперь бежали уже не одни олени и козы: с громким хрюканьем ломились сквозь чащу кабаны, жалобно взвизгивали отстающие поросята, ревели медведи. Опережая их, быстрыми прыжками мчался, сверкая клыками, саблезубый тигр. Но его клыки никого не пугали: общий враг бежал со всеми вместе и его оглушительный рык звучал испуганно. Случилось то, что должно было случиться: ветер раздул остатки брошенного людьми костра. Теперь лесной пожар бушевал и гнал перед собой всё живое, и казалось, не было силы, которая могла бы его остановить.

В общем потоке мчались и люди. Их мохнатые спины мелькали среди кустов и деревьев. Иногда слышался короткий крик: кто-то раздавлен тяжёлой стопой носорога, кто-то сбит с ног ударом стремительно бегущего кабана, но люди не оборачивались: минутная задержка стоила жизни. Вперёд, вперёд, пока хватит сил! Гау, сильный, смелый Гау, мчался, опережая других. Он, который не бросил бы и ребёнка без защиты перед самым страшным зверем, теперь, как и все, знал одно: спасенье только в беге.

Вой урагана давно заглушил отдельные голоса. Над лесом полетели взметённые вихрем горящие ветки деревьев. Они опережали бегущих и падали им под ноги, но те даже не замечали боли от ожогов.

И вдруг… путь кончился обрывом над рекой. Люди, звери, падая с разбегу, замелькали в воздухе. Вода закипела от ударов тел, от взмахов копыт и когтистых, лап. В общей каше, барахтаясь, звери топили друг друга, неудержимо рвались к противоположному берегу.

На поверхности воды виднелись и человеческие головы: людей осталось немного – наиболее сильные мужчины и молодые женщины. Но и из них многие, уже всплыв, вновь скрывались под водою от ударов лап, рогов, копыт.

Река была не широка: лес сразу кончался на обрыве, на другом берегу расстилалась ещё зелёная степь. К ней устремились спасавшиеся звери и люди.

Рам бежал вместе со взрослыми и вместе со всеми свалился в реку. Плавать он не умел и бессознательно уцепился за что-то двигавшееся. Пальцы его запутались в густой шерсти, голова поднялась над водой. Прошло несколько минут, прежде чем Рам окончательно пришёл в себя: он лежал на спине большой рыжей собаки, обхватив её могучую шею, но та, вместо того чтобы выбраться на низкий берег, круто повернула вниз по течению и так сильно загребала лапами, что вода пенилась по бокам.

Отмель другого берега, покрытая телами животных, мелькнула перед глазами мальчика. Люди орды! Там! Рам приподнялся, чуть не соскользнул в воду. Но собака тихо заворчала, и он застыл в неподвижности. Плыть на спине зверя было страшно, но оказаться в воде – ещё страшнее. Быстрое течение пронесло их мимо отмели. Река вошла в глубокое тесное ущелье, шум пожара остался далеко позади.

Наконец, как в полусне, Рам увидел: ущелье расступилось, показалась узкая полоса новой отмели. Течение поднесло к ней пловцов: собака, почувствовав под ногами землю, повернулась, шагнула из воды, но тут же покачнулась и упала в изнеможении. Рам соскользнул с её спины на согретый солнцем песок и тоже лежал, не смея пошевелиться. Но вдруг вздрогнул и поднял голову. Что это? Такой родной знакомый запах тёплого молока. Собака тоже подняла голову, тихо, удивлённо проворчала, но тут же умолкла. А Рам уже пил, пил это тёплое молоко, всхлипывая и тихонько повизгивая. С тех пор, как тигр унёс его мать, он заучил суровое правило: есть надо торопливо, пока не отняли. И он торопился. А собака, потерявшая щенят в безумном бегстве от огня, настороженно смотрела на него. Но постепенно дикое выражение жёлтых глаз смягчилось, с тихим вздохом, почти плачем, она нагнулась и большим шершавым языком лизнула приникшую к ней мохнатую головёнку. Потом осторожно повернулась, чтобы мальчику было удобнее пить. Мать и сын нашли друг, друга.

Давно у бедного детёныша не было такой восхитительной ночи. Прижавшись к тёплому боку приёмной матери, Рам спал, не чувствуя ночного холода. Иногда во сне он вздрагивал, но в ответ раздавалось тихое ворчанье, тёплый и ласковый язык касался лохматой головёнки, и Рам успокаивался.