Сергей Баруздин: Повторение пройденного

- Ну что вы! - Антонина Ивановна встала из-за стола. - Не надо преувеличивать, Лидия Викторовна. И потом, говоря объективно, Игорь...

- Не убеждайте меня! Не убеждайте! - упрямо повторила учительница. Вы считаете Игоря способным, а для меня он переросток, дурно влияющий на весь класс, в том числе и на старосту. Нечего тут скрывать...

Я совсем опешил.

- И уж если говорить начистоту, - продолжала Лидия Викторовна, - то я не понимаю, какая может быть дружба, говоря языком Антонины Ивановны, у пятнадцатилетней девочки и семнадцатилетнего верзилы.

- Папочка! Ну как же ты не понимаешь! - говорила мне дома Надюшка. Ну неправа же она, Лидия Викторовна, неправа! Он совсем не про нее "дура" написал, а она пристала, отняла силой тетрадку и выгнала его из класса. А потом он пришел, извинился и говорит, что слово это совсем не в адрес ее, Лидии Викторовны. А она ему в ответ: мол, слово "дура" женского рода, а не мужского, и потому она прекрасно понимает, к кому оно относится. А он ей говорит: "Разве только вы в классе женщина, чтобы на себя это принимать?" А Лидия Викторовна опять: "Конечно. А кто же здесь еще женщина?" Глупо! Как будто девочек в классе не было. Ну тут он, конечно, неправильно поступил. Сел за парту и говорит: "Вот действительно дура!" А она услышала и закричала: "Вон из класса! Лишаю тебя до конца года права посещения моих уроков!" Только он не нарочно так сказал! Честное слово! Нечаянно у него сорвалось! Он сам объяснял нам потом, что и не хотел совсем так говорить. А когда урок кончился, как-то так получилось, что все решили больше не ходить на историю. Потому что неправа она, Лидия Викторовна! Правда, мы говорили с Люсей - она председатель нашего отряда, - что, может, не надо так. А мальчишки говорят: "Мы вас презирать будем, если останетесь!" Ну как же мы могли! Неужели ты не понимаешь? И потом же мы не просто гулять пошли... Мы в Шереметьево...

- Какие же мальчишки?

- Ну какие. Всякие...

- А все же, кто именно?

- Игорь, например, - произнесла Надюшка и опять добавила: - Ну не могла я иначе! Правда, не могла!

- Это тот самый Игорь, который учительницу... дурой обозвал?

- Да... то есть нет, - поправилась Надюшка. - Он же не про нее написал, я говорила тебе. Это потом он сказал...

- Он второгодник?

- Почему второгодник? Просто он старше нас на два года. Он в детстве болел полиомиелитом. И два года пропустил. У него и сейчас еще рука плохо двигается...

- Ну, а ты? Как ты относишься к нему?

- Как? Никак! Мы просто дружим. Он, честное слово, хороший. Только откровенный слишком. Прямо все говорит, как есть. Если хочешь знать, даже когда Сталина стали критиковать в газетах, он прямо учительницу спросил, а она говорит: "Не знаю". А он: "Вы же газеты читаете? Что вы думаете о культе?" А она ему: "Эта тема не для вас!" Вот с тех пор она и придирается к нему. И он ее не очень любит... А вообще-то ты не волнуйся...

- Я и не волнуюсь.

- Нет, я почему говорю... - продолжала Надюшка. - По истории мы нового ничего не проходим. Так, повторение пройденного...

- И что же вы сейчас повторяете из пройденного?

- По истории? Отечественную войну сорок первого - сорок пятого годов.

- И как?

- Что - как? - не поняла Надюшка. - Что - как? - повторила она почти испуганно. Видимо, все случившееся всерьез озадачило и взволновало ее.

- Как она, Лидия Викторовна, объясняет вам то самое пройденное? Хоть интересно, например, тебе?

- Н-нет! - призналась Надюшка. - Как в учебнике... Это мы и сами можем прочитать... Ты только... Папочка! Не говори, пожалуйста, маме! Да?

- Ладно, не скажу, - пообещал я. - А насчет повторения пройденного...

ГОД 1940-й

Это был дом в тихом московском переулке. Очень шумный, беспокойный дом в очень тихом переулке у Кировских ворот. Не знаю, может быть, и верно, что когда-то, давным-давно, до революции, он принадлежал какому-то знаменитому московскому купцу, торговавшему чаем. Это нас не волновало. Мы знали другое: вот уже почти четыре года этот дом был заветной несбыточной мечтой московских мальчишек и девчонок. Несбыточной потому, что он был единственный в Москве, и даже, может быть, во всей стране. И попасть в него было труднее трудного.

А мы попали. И мы ходили сюда, как в свой дом. Мы были горды и счастливы необыкновенно...

- Мальчик, а мальчик! Подожди!

Я остановился. В коридоре ко мне подбежала девчонка, ниже меня ростом, без пионерского галстука. Я еще удивился: "Почему без галстука?" В Дом пионеров все приходили с галстуками, если не считать взрослых и самых старших ребят.