Радий Погодин: Школьные-прикольные истории (сборник)

Мишка обвёл глазами потолок и перевёл дыхание. Видно, он уже здорово устал. Но Борис Сергеевич пристально смотрел на него, и Мишка поехал дальше. Он бормотал:

– Крыжовник, морковку, кету, горбушу, репу, борщ, пельмени, хотя пельмени я уже говорил, бульон, бананы, хурму, компот, сосиски, вареники, колбасу, хотя колбасу я уже тоже говорил…

Мишка выдохся и замолчал. По его глазам было видно, что он ждёт, когда Борис Сергеевич его похвалит. Но тот смотрел на Мишку немножко недовольно и даже как будто строго. Он тоже словно ждал чего-то от Мишки, что, мол, Миша ещё скажет. Но Мишка молчал. У них получилось, что они оба друг от друга чего-то ждали и молчали. Первый не выдержал Борис Сергеевич:

– Что ж, Миша, – сказал он, – ты многое любишь, спору нет. Но всё, что ты любишь, оно какое-то одинаковое, чересчур съедобное, что ли. Получается, что ты любишь целый продуктовый магазин, и только… А люди? Кого ты любишь? Или из животных?

Тут Мишка весь встрепенулся и покраснел:

– Ой! – сказал он смущённо. – Чуть не забыл: ещё – котят! И бабушку!

Большущая труба валялась на дворе, и мы на неё с Вовкой сели. Мы посидели на этой трубе, а потом я сказал:

– Давай-ка в трубу полезем. В один конец влезем, а выйдем с другого. Кто быстрей вылезет.

Вовка сказал:

– А вдруг мы там задохнёмся.

– В трубе два окошка, сказал я, как в комнате. Ты же в комнате дышишь?

Вовка сказал:

– Какая же это комната. Раз это труба. – Он всегда спорит.

Я полез первым, а Вовка считал. Он досчитал до тринадцати, когда я вылез.

– А ну-ка я, – сказал Вовка.

Он полез в трубу, а я считал. Я досчитал до шестнадцати.

– Ты быстро считаешь, – сказал он, – а ну-ка ещё! И он снова полез в трубу.

Я сосчитал до пятнадцати.

– Совсем там не душно, – сказал он, – там очень прохладно.

Потом к нам подошёл Петька Ящиков.

– А мы, – говорю, – в трубу лазаем! Я на счёте тринадцать вылез, а он на пятнадцати.

– А ну-ка я, – сказал Петя.

И он тоже полез в трубу.

Он вылез на восемнадцати.

Мы стали смеяться.

Он снова полез.

Вылез он очень потный.

– Ну как? – спросил он.

– Извини, – сказал я, – мы сейчас не считали.

– Что же, значит, я даром полз? Он обиделся, но полез снова.

Я сосчитал до шестнадцати.

– Ну вот, – сказал он, – постепенно получится! – И он снова полез в трубу.

В этот раз он там долго полз. Чуть не до двадцати. Он разозлился, хотел опять лезть, но я сказал:

– Дай другим полезть, – оттолкнул его и полез сам. Я набил себе шишку и долго полз. Мне было очень больно.

Я вылез на счёте тридцать.

– Мы думали, что ты пропал, – сказал Петя.

Потом полез Вовка. Я уже до сорока сосчитал, а он всё не вылезает. Гляжу в трубу – там темно. И другого конца не видно.

Вдруг он вылезает. С того конца, в который влез. Но вылез он головой вперёд. А не ногами. Вот что нас удивило!

– Ух, – говорит Вовка, – чуть не застрял Как это ты повернулся там?

– С трудом, – говорит Вовка, – чуть не застрял.

Мы здорово удивились!

Тут подошёл Мишка Меньшиков.

– Чем вы тут, – говорит, – занимаетесь?

– Да вот, – говорю, – в трубу лазаем. Хочешь полезть?

– Нет, – говорит, – не хочу. Зачем мне туда лазать?

– А мы, – говорю, – туда лазаем.

– Это видно, – он говорит.

– Чего видно?

– Что вы туда лазали.

Глядим мы друг на друга. И вправду видно. Мы все как есть в красной ржавчине. Все как будто заржавели. Просто жуть!

– Ну, я пошёл, – говорит Мишка Меньшиков. И он пошёл.

А мы больше в трубу не полезли. Хотя мы уже все были ржавые. Нам всё равно уже было. Лезть можно было. Но мы всё равно не полезли.

Миша выучил наизусть два стихотворения, и не стало от него покоя. Он залезал на табуретки, на диваны, даже на столы и, мотнув головой, начинал сразу читать одно стихотворение за другим.

Один раз он пошёл на ёлку к девочке Маше, не снимая пальто, влез на стул и стал читать одно стихотворение за другим.