Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом

Мне почудилось, что она поцеловала меня в затылок, но этого не могло быть на самом деле.

Мамино обещание удивительным образом успокоило меня. И наделило сверхчеловеческой решимостью. Когда я повернулся, ее уже не было рядом – она скрылась в толпе.

Я поймал взгляд брата Димитриоса, его глаза пронзали меня точно лазеры. Что, если он все слышал? Но этого не могло быть. Хотя, если честно, в тот момент мне было все равно. Я повернулся лицом к Алии и сделал вид, будто слушаю ее.

Но я ничего не слышал.

Я и не осознавал, как сильно соскучился по самолету-«невидимке» Шустрику, пока не увидел его на взлетной полосе.

Для металлической коробки он смотрелся потрясающе, от его нагретых на утреннем солнце темно-серых боков поднимались волны горячего воздуха. В отличие от остального лагеря, он выглядел ухоженным, отремонтированным и сверкающим как никогда. Он был в готов к взлету, чтобы доставить нас в Турцию.

Если только Торквин и брат Димитриос не поубивают друг друга раньше.

– Мой дорогой друг, – вещал Димитриос, пока мы шли к самолету, – всю свою молодость я прослужил пилотом в греческой армии, и у меня на руках действительная лицензия пилота.

– Пха! – отозвался Торквин.

– Что за наказание! – Димитриос в раздражении вскинул руки. – Сложно спорить, когда тебе в ответ лишь хмыкают, ты не находишь?

– Хорошо, – ответил Торквин. – Тогда не спорь. Торквин летит.

Мы с Марко, Кассом и Элоизой держались в паре шагов позади спорщиков.

– Может, нам стоило взять с собой рефери? – пробормотал Марко.

– Или просто улететь в Турцию на локулусе полета, – подхватил Касс.

– И не говорите, – вздохнул я.

– Чур, я второй пилот! – воскликнула Элоиза.

– Ты ногами до пола не дотянешься, – остудил ее пыл Касс. – Радуйся, что ты вообще летишь. Тебе всего девять.

– А ты осел, – не осталась в долгу Элоиза.

– Да! – вскричал Марко. – И победа достается Элоизе!

Думаю, мы все были немного на взводе из-за недосыпа. И от волнения. У меня голова раскалывалась. После бросания монетки Алией мы тщательно обсудили наши дальнейшие действия, и по дороге к взлетно-посадочному полю она несколько раз заставила нас вслух повторить разработанный план:

В путешествие отправятся Торквин, брат Димитриос, Марко, Касс, Элоиза и я.

Для сохранности мы оставляем локули на острове, все, кроме локулуса языков. Он нам понадобится. Торквин и Димитриос знали греческий, но никто из нас не владел турецким.

Прежде чем вернемся, мы постараемся найти оба недостающих локули.

У Торквина и Димитриоса будет по смартфону.

По крайней мере, мы об этом условились. Но вот уже в тысячный раз я задумался, а правильно ли мы поступаем.

– Эй, вы там! – Нирвана стояла на верху лестницы почти у самого носа Шустрика, держа в руке кисточку для рисования и банку с краской. Она начала спускаться. – Я только что закончила мой шедевр – что думаете?

На боку самолета подсыхало поражающее сходством лицо Фидла, улыбающееся на нас сверху.

Я с трудом сглотнул комок в горле. Нирване удалось запечатлеть его во всей длинноволосой красе и силе, таким, каким он был до того, как осунуться от болезни.

– Классно вышло, а? – с гордостью спросила она. – Шустрик был его детищем. Он так гордился им, наш старый зануда. И вами он тоже очень гордился.

Я улыбнулся.

Фидл будет присматривать за нами, мама строила планы на мой следующий день рождения, а Нирвана стояла перед нами с распростертыми руками.

Мы все, Марко, Касс, Элоиза, Нирвана и я, крепко обнялись.

– Готовы? – спросил я друзей.

– Нет, – ответил Касс. – Но это еще никогда нас не останавливало.

– Ковабунга, мы слова в деле! – заорал Марко, перескакивая сразу через две ступеньки лестницы.

Я бросился за ним. Мы заняли кресла сразу за местами пилота и второго пилота. Касс и Элоиза устроились позади нас.

– Так нечестно… – проворчала Элоиза.

– Погоди, так тебе девять или на самом деле пять? – спросил Касс.

Пока они препирались, брат Димитриос сел за штурвал, надел наушники и защелкал тумблерами, начав подготовку к взлету. Последним в салон поднялся Торквин. Зевнув, он плюхнулся прямо на колени Димитриосу.

– Е-е-ео-о-о! – завопил тот и заерзал всем телом, пытаясь высвободиться.

Когда монах переместился в кресло второго пилота, Торквин сдернул с его головы наушники:

– Локулуса исцеления нет. Будь осторожнее.

Он дернул люк. Тот захлопнулся с такой силой, что я испугался, как бы самолет не перевернулся. А уже в следующую секунду Шустрик покатился по взлетной полосе, и за грохотом двигателя стали слышны только завывания Димитриоса.