Коллектив авторов: Новые головоломки Шерлока Холмса

Виггинс был представителем и неформальным лидером Нерегулярных полицейских частей с Бейкер-стрит, ватаги мальчишек, к услугам которых Холмс часто прибегал, если ему требовались дополнительные глаза или руки.

«Это не кажется невозможным», – согласился я, хотя, зная парня, я очень сомневался, что он будет настолько беспечен, чтобы возвращать шарфы кому попало.

«Ну, хорошо, – сказал Холмс. – Сможете ли вы рассчитать вероятность того, что только одиннадцать женщин получат обратно именно свои шарфы?»

К своему немалому удивлению, я понял, что смогу. А вы сможете?

«Я в прошлую субботу спросила своего племянника Джозефа, сколько ему лет, – объявила миссис Хадсон, ставя на стол горячий чай. – Не поверите, что он мне ответил, доктор Ватсон».

«Обязательно поверю, – заверил я ее. – Я безоговорочно вам доверяю, дорогая».

Она странно на меня посмотрела, затем продолжила: «Он сказал мне, бесстыдник, что три года назад был в семь раз старше своей сестры Рут. Потом добавил, что два года назад был вчетверо старше ее, а год назад – всего втрое. Выпалив все это, он сел и улыбнулся мне. Я уверена, что вы-то без проблем узнаете, сколько им лет, вы человек ученый, но вот я не такого ответа ждала, совсем не такого». Она улыбнулась мне.

Холмс и я прятались возле небольшой гостиницы под названием «Уэннс» в Кингс-Линн, тихом городке Болотного края. Это, конечно, был не самый веселый способ провести вечер понедельника, но мы шли прямо по пятам свояка испуганного плотника, за которым Холмс очень хотел понаблюдать в естественной среде. Маленький рынок, конечно, был достаточно причудливым, но чем дольше тянулся вечер, тем, признаюсь, скучнее мне становилось.

Заметив мое настроение, Холмс решил дать мне новую пищу для ума, чтобы я отвлекся от мелкого дождика. «Вы наверняка заметили, что в баре довольно много народу, Ватсон».

«Да, немало, – ответил я. – А еще там, несомненно, тепло и сухо».

«Бесспорно. Так или иначе, давайте притворимся, что у каждого из посетителей в кармане лежит разное количество однопенсовых монет, причем посетителей больше, чем монет в кармане у любого из них».

Я немного помолчал, пытаясь разобраться в этой фразе, затем кивнул.

«Если я скажу, что ни у одного из посетителей нет в кармане ровно 33 пенсов, сможете ли вы сказать мне, какое максимальное число людей собралось в баре?»

«Да, конечно, по крайней мере, в теории», – ответил я.

«Тогда, пожалуйста, скажите», – попросил Холмс.

Каков же ответ?

Во время «Дела о пекаре из Майда-Вейл» Холмс дал Уиггинсу и Нерегулярным полицейским частям задание: наблюдать за пекарем по имени Джерри и его беспутным кузеном Джеймсом. Он рекомендовал соблюдать осторожность: оба этих человека были подвержены прискорбным приступам безрассудства.

Вернувшись в дом 221-б, Уиггинс доложил, что Джерри ушел из пекарни ровно в 9 утра и неторопливо направился по Уотлинг-стрит со скоростью два километра в час. Через час за ним вышел кузен Джеймс, но он шел быстрее, со скоростью четыре километра в час, а на поводке вел красивого ирландского сеттера.

Джеймс тут же отпустил пса с поводка, и тот бросился за пекарем; по словам Уиггинса, едва догнав Джерри, пес развернулся и побежал обратно к Джеймсу. Он продолжал бегать между ними с постоянной скоростью десять километров в час, пока Джеймс не догнал Джерри, после чего все трое остановились.

В конце концов мы все-таки сумели разобраться, в чем дело. Но все-таки – сколько всего пробежал пес?

Щекотливые вопросы с наследованием овец стали очень важны для Холмса и меня во время довольно-таки странного «Дела о ребенке-вороне», когда немало времени пришлось провести в горах Гвинедда. Помещик, собравший огромное стадо овец, умер при очень необычных обстоятельствах, проведя ночь на вершине Кадер-Идрис – по местному преданию, такой подвиг превращает вас либо в поэта, либо в безумца. Словно есть какая-то разница.

Тем не менее в этой книге я избавлю вас от запутанных подробностей и сосредоточусь лишь на практических вопросах с овечьими отарами. Каждый из сыновей помещика, которых звали Давид, Идрис и Карадог, унаследовал по части стада, а также земли и пастухов, необходимых для прокорма и содержания овец. Давид, старший сын, получил на двадцать процентов больше овец, чем Идрис, и на двадцать пять процентов больше, чем младший брат Карадог.