Астрид Линдгрен - Приключения Эмиля из Лённеберги

Речка в Катхульте была бурная, с омутами, и маленькие дети могли в ней легко утонуть.

– Ему запретили ходить на речку, ты же это знаешь, – строго сказала мама Эмиля.

Лина тряхнула головой:

– Ну да, вот потому-то он и пошёл туда!

Все побежали на речку. К счастью, и там никаких следов Эмиля не обнаружили, но все плакали теперь горше прежнего. А мама-то надеялась, что пир удастся на славу! Больше негде было искать Эмиля.

– Что же нам делать? – в отчаянии спросила мама.

– Прежде всего необходимо подкрепиться, – решил папа Эмиля, и он был прав, потому что за время поисков гости успели изрядно проголодаться.

Мама Эмиля стала накрывать на стол. Пока она несла селёдочный салат, она успела облить его слезами, но всё же и он занял своё место рядом с телячьими отбивными, копчёной грудинкой, сырными пирогами и другими блюдами. У фру Петрель тут же слюнки потекли – всё выглядело так аппетитно, прямо глаза разбегались. Вот только её любимой домашней колбасы что-то не видно… Это её сильно расстроило. Но тут мама Эмиля сама спохватилась:

– Лина, да мы же про колбасу забыли! Сбегай-ка поскорее за ней в кладовую!

Лина побежала. Все стали с нетерпением ждать её возвращения, а фру Петрель одобрительно закивала.

– Да, колбаса – это хорошо! – сказала она. – При таких волнениях она просто необходима!

Но Лина вернулась без колбасы.

– Идите все со мной, сейчас я вам такое покажу…

При этом вид у неё был какой-то чудной. Но с ней это случалось, так что не стоило на это обращать внимания.

– Что ещё за глупости ты придумала? – строго спросила мама Эмиля.

Лина захихикала.

– Идите все со мной, – повторила она.

И все пошли. Все, кто был на пиру в Катхульте. Лина шествовала впереди, а остальные шагали за ней гуськом. И всю дорогу до кладовой все слышали, что она как-то чудно́ хихикает. Она распахнула тяжёлую дверь и переступила через высокий порог кладовой. Все последовали за ней.

В кладовой она остановилась перед большим шкафом, с усмешкой раскрыла его дверцы и указала на среднюю полку, где мама Эмиля обычно хранила колбасу.

Колбасы там не было. Зато там был Эмиль. Он спал. Он лежал на горе колбасных шкурок и спал, и его мама была этому так рада, что можно было подумать, она нашла в шкафу золотой слиток. Не важно, что Эмиль съел всю колбасу! Маме в миллион раз приятнее было увидеть на полке Эмиля, чем несколько килограммов колбасы. Да и папе тоже.

– Вон лежит Эмиль! – пропищала сестрёнка Ида. – Он не превратился в курицу… Пока ещё…

Подумать только, что мальчик, до отказа набитый колбасой, может сделать стольких людей счастливыми! Так что в конце концов пир всё же удался на славу. Мама Эмиля нашла на полке под шкурками маленький кусочек колбасы, который Эмиль, видно, не заметил. Его получила, к великой своей радости, фру Петрель. И все остальные, хоть и остались без колбасы, не уехали с хутора голодными. Они ели грудинку, телячьи отбивные, биточки, маринованную селёдку, селёдочный салат, тушёные овощи, пудинги, копчёного угря, и всего этого – до отвала.

Наступил вечер, но было не темно – голубые сумерки окутали Лённебергу и весь Смоланд. Папа Эмиля спустил флаг на флагштоке. А рядом стояли Эмиль и сестрёнка Ида и глядели, как он ползёт вниз.

Пир кончился. Все стали разъезжаться по домам. Последней уехала в своей бричке фру Петрель. Эмиль и сестрёнка Ида ещё долго слышали стук копыт её лошади.

– Надеюсь, она обрадуется моему крысёнку, – задумчиво сказал Эмиль.

– Какому крысёнку? – удивилась Ида.

– Тому, которого я сунул ей в сумку, – объяснил Эмиль.

– Зачем ты это сделал? – спросила сестрёнка Ида.

– Пожалел его, – сказал Эмиль. – За всю свою жизнь он только и видел, что шкаф с колбасой. Я решил, что ему пора увидеть мир.

– Ты думаешь, фру Петрель ему обрадуется? – с сомнением спросила сестрёнка Ида.

– Ещё бы! – заверил её Эмиль.

Итак, 10 июня Эмиль поднял на флагшток сестрёнку Иду и съел всю колбасу, приготовленную для гостей. Но может, тебе хочется знать, что произошло в…

Альфред очень любил детей. Особенно Эмиля. Эмиль много шалил и был озорником, но Альфреда это не огорчало. Он смастерил Эмилю прекрасное деревянное ружьё, точь-в-точь как настоящее, но только, конечно, оно не стреляло. А всё-таки Эмиль целился, кричал «бах, бах», и воробьи до того пугались, что по нескольку дней не залетали на хутор. Эмиль так любил своё ружьё, что без него не ложился в постель. «Где мой ружарик?!» – кричал он и сердился, когда мама по ошибке приносила ему вместо ружарика кепарик. «Да не кепарик! Ружарик! Без него спать не буду». И выходило по-его.