Жаклин Уилсон - Девчонки и любовь

В школу я снова опаздываю. В качестве наказания миссис Хендерсон оставляет меня после уроков. Опять. Два наказания за два дня. Миссис Хендерсон полагает, что я собираюсь поставить школьный рекорд.

– Не слишком блестящее начало, Элеонора, – говорит она тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Я не знаю, что мне делать. Не то чтобы я сердилась на старую клюшку Хендерсон. Нет, все дело во мне. Похоже, я начинаю сходить с ума. Только сейчас, оказавшись в школе и вдохнув знакомый запах резиновых подошв и картошки фри из столовой, ароматы дезодоранта и лосьона от прыщей, я начинаю осознавать, что мой сон был всего лишь сном. Хотя еще несколько минут назад я была готова поверить, что все это случилось со мной на самом деле и мы с тем светловолосым красавчиком действительно вместе.

Пора бы уже с этим покончить. Нужно поскорее сказать Магде и Надин, что я все выдумала.

Но удобный случай для этого мне никак не представляется. Даже во время обеденного перерыва на наших ступеньках, потому что Надин без умолку болтает о своем Лиаме. Лиам то, Лиам сё. Она уже нарисовала у себя на запястье целую вереницу чернильных сердечек. Еще немного – и заражение крови ей обеспечено. Такое впечатление, что чернила уже проникли в ее мозг, потому что ни о чем другом, кроме как о Лиаме, она говорить не может. При этом, как выяснилось, они друг с другом говорят не особенно много. В основном слоняются по улицам и целуются. Что, на мой взгляд, уж как-то слишком примитивно.

– Ну а у вас как дела? – внезапно меняет пластинку Надин.

Магда рассказывает, что Грэг оказался жутко говорливым и болтал столько, что не остановишь. Сначала он подробно объяснил ей, как выполнить домашнюю работу по математике, с которой она бы и без него прекрасно справилась, а потом стал пичкать ее другими научными сведениями в придачу.

– Как насчет небольшого мастер-класса по человеческой анатомии? – спросила его Магда по дороге домой.

Но Грэг намека не понял. Может, по части физики он, конечно, и гений, но когда дело доходит до физической близости, он, как видно, полный профан.

– Вовсе не обязательно, – защищает его Магда. – Просто ему нужно дать побольше времени. Вообще-то рыжие считаются довольно страстными натурами.

– Ты без конца язвишь по поводу Лиама с Грэгом, – говорит Надин, – какая муха тебя укусила?

– Никто меня не кусал.

– Может, ты на что-то обиделась?

– Вовсе нет!

– Может, ей просто грустно нас слушать, потому что ее Дэн далеко и она не может с ним видеться так же часто? – предполагает Магда.

– Если только этот Дэн вообще существует, – сверлит меня взглядом Надин.

Мое сердце колотится так сильно, что едва не выпрыгивает из груди. Надин слишком хорошо меня знает, и блеск ее зеленых глаз ничего хорошего не сулит.

– Ну конечно, он всего лишь плод моего воображения, – говорю я, глядя им прямо в глаза. После небольшой паузы я достаю из кармана юбки помятое письмо. – Плод моего воображения, который умудряется писать мне письма, – продолжаю я, размахивая перед ними исписанным листком бумаги.

Ладонями прикрываю основную часть текста, показывая им лишь самые важные строки: С любовью, Дэн.

Теперь уже у меня никогда не хватит духу сказать им правду. Я влипла. По уши увязла во лжи.

Я отвечаю на письма Дэна. В основном ради того, чтобы он продолжал присылать новые и мне было чем похвастаться перед Магдой и Надин. Ужасно подло с моей стороны.

Он пишет мне. Я пишу ему в ответ. Потом он снова пишет мне. И так до бесконечности. Все это ужасно глупые письма. Он пишет про школу, пересказывает прочитанные книжки и бородатые анекдоты. В конце каждого письма есть непременное «С любовью, Дэн», но на самом деле никакие это не любовные письма.

Папа шутливо замечает, что мы прямо как Элизабет Барретт и Роберт Браунинг, мертвые поэты. Я бормочу еле слышно, что за такие шуточки его тоже неплохо было бы похоронить. Услыхав это, отец выходит из себя и говорит, что я совсем потеряла чувство юмора. Анна неожиданно встает на мою сторону и говорит, что отец грубый и бесчувственный и что она уже достаточно натерпелась от его бестактности, а теперь и Элли страдает. Мы с отцом смотрим на нее в недоумении. Не часто она за меня заступается. Не иначе как они с папой поругались. Вчера вечером, когда Анна вернулась с занятий по итальянскому, я слышала, как она шепотом выговаривала отцу. Не знаю, что там с ними происходит. Не знаю даже, что происходит со мной.