Януш Корчак - Король Матиуш Первый

Его охватывает безразличие. Он забывает, где он, и засыпает.

Пробуждение было ужасно.

На руках и ногах – кандалы. Высоко, под самым потолком, – зарешечённое окошко. В тяжёлой, окованной железом двери – маленькое круглое отверстие, в которое заглядывает тюремщик: следит за королём-узником.

Лёжа с открытыми глазами, Матиуш старался припомнить, что случилось.

«Как быть?» – вертелось в голове.

Матиуш не принадлежал к числу людей, которые перед лицом трудностей опускают руки и предаются отчаянию. Нет, он никогда не терял присутствия духа и всегда старался найти выход из любого, самого безвыходного положения.

Как быть? Но чтобы принять решение, надо знать, что произошло. А он не знает.

Матиуш лежал возле стены на охапке соломы, брошенной на пол. Он легонько постучал в стену. Может, отзовётся кто-нибудь? Стукнул раз, другой – никакого ответа.

Где Клу-Клу? Что с Фелеком? Что происходит в столице?

В окованных железом дверях заскрежетал ключ, и в камеру вошли два неприятельских солдата. Один остановился в дверях, другой поставил на пол рядом с подстилкой кружку молока и положил кусок хлеба. Матиуш безотчётным движением протянул руку, чтобы опрокинуть кружку. Но тут же одумался. Ведь от этого он всё равно не станет свободным. А есть хочется, и силы ему ещё понадобятся.

Матиуш сел и, с трудом двигая руками в тяжёлых кандалах, потянулся за кружкой.

А солдат стоит и смотрит.

Матиуш съел хлеб, выпил молоко и говорит:

– Ну и скупые ваши короли! Разве одним куском хлеба насытишься? Я кормил их получше, когда они гостили у меня. И Старого короля, когда он был моим пленником, тоже угощал на славу. Меня содержат три короля, а дают всего-навсего одну кружечку молока да один кусок хлеба. – И Матиуш весело и непринуждённо засмеялся.

Солдаты промолчали. Им строго-настрого запретили разговаривать с узником. Но, выйдя из камеры, они передали слова Матиуша тюремному надзирателю, а тот срочно позвонил по телефону, спрашивая, как поступить.

Часа не прошло, как Матиушу принесли три кружки молока и три куска хлеба.

– Это, пожалуй, многовато. Я не намерен объедать своих благодетелей. Их трое, и, чтобы никого не обидеть, возьму у каждого поровну, а лишний кусок хлеба и лишнюю кружку молока прошу забрать.

После еды Матиуша сморил сон. Он спал долго и, наверно, проспал бы ещё дольше, если бы его не разбудил в полночь скрип отворяемой двери.

– «В 12 часов ночи состоится суд над бывшим королём Матиушем Реформатором», – прочёл военный прокурор и показал Матиушу бумагу с печатями трёх неприятельских королей. – Прошу встать!

– Передайте суду, чтобы с меня сняли кандалы. Они для меня слишком тяжелы и натирают ноги.

Матиуш это нарочно придумал. Просто ему хотелось предстать перед судом ловким и грациозным, как прежде, а не жалким узником в безобразных цепях, сковывающих движения.

И он настоял на своём: тяжёлые кандалы заменили изящными золотыми цепочками.

С высоко поднятой головой, быстрым лёгким шагом вошёл Матиуш в тот самый зал, где совсем недавно диктовал свои условия арестованным министрам. С любопытством огляделся он по сторонам.

За длинным столом восседали генералы трёх неприятельских армий. Короли занимали места в левой половине зала. Справа сидели какие-то личности во фраках и белых перчатках. Кто это? Они всё время отворачивались, и он не мог разглядеть их лиц.

Обвинительный акт гласил:

Первое. Король Матиуш обратился с воззванием к детям всего мира, призывая их к бунту и непослушанию.

Второе. Король Матиуш хотел стать полновластным властелином мира.

Третье. Матиуш застрелил парламентёра, который направлялся к нему с белым флагом. Поскольку Матиуш тогда уже не был королём, его следует судить как обыкновенного преступника. А за это по закону вешают либо расстреливают.

– Слово предоставляется обвиняемому.

– Что я обратился с воззванием ко всем детям – это ложь. Что я не был королём, когда застрелил парламентёра, – тоже ложь. А хотел ли я стать властелином мира, этого, кроме меня, никто не может знать.

– Хорошо! Прошу, господа, зачитать ваше постановление, – обратился председатель суда к личностям во фраках и белых перчатках.

Волей-неволей пришлось встать. Один толстяк с мертвенно-бледным лицом держит в трясущихся руках бумагу и дрожащим голосом читает:

– «Мы, нижеподписавшиеся, видя, что бомбы разрушают наши жилища, и желая спасти женщин и детей, отрекаемся от короля Матиуша Реформатора. Мы, именитые горожане, постановили на своём совете лишить Матиуша трона и короны. Дальше так продолжаться не может. Белые флаги означают, что город сдаётся. И с этой минуты войну ведёт не наш король, а простой мальчик Матиуш. Пускай он сам расплачивается за свои поступки, мы за него отвечать не желаем!»