Льюис Кэрролл - Приключения Алисы в Стране Чудес, или Странствие в Странную Страну по страницам престранной пространной истории

– А вот и не забыл! – радостно воскликнул я. – Правильно и своевременно воспитанный мужчина должен, как бы сильно дама ни засмущалась, засмущаться ещё сильнее и, с трудом сдерживая волнение, но не сдерживая восторга, застенчиво улыбнуться засмущавшейся даме и сказать, что безумно смущён и безумно же счастлив её видеть.

– А ты безумно счастлив меня видеть? – перестав улыбаться, спросила она.

– Ещё бы мне не быть! – ответил я и угостил мою незасмущавшуюся даму пирожком. Как полагается, пирожок я вынул из маленькой стеклянной коробочки.

– Вот и хорошо, – с видимой благодарностью взяла она пирожок.

Смущаться и потуплять взор не понадобилось. Она знающе кивнула, надкусив и распробовав свой подарок:

– Смородиновый.

Я подтвердил:

– Жена испекла сегодня рано утром по вашему семейному рецепту.

Я сел рядом с ней и тоже посмотрел на воду. Река большая, с маленькими рукавчиками, как будто кто-то долго плакал – не исключено, что от радости, но только не исключено, – и ветер, как кулачок, размазал ручейки по щеке. Такая большая река, а я всё не вспомню, как она сегодня называется. Я бы вспомнил, но она называется всегда по-разному, уж я постарался. Последние слова я подумал с небезосновательной гордостью.

– Мне нравится, – сказала она, снова откусывая от пирожка, – что я говорю тебе «ты». Если бы я тебе говорила, как у нас принято, «вы», ты бы мог не понять, что я обращаюсь только к тебе. Впрочем, к кому же ещё я могу здесь обратиться в такую рань?

Она подумала, откусила ещё один кусочек и добавила:

– Да и кто знает, кто из нас старше…

– О грустном не будем! – перевёл я в шутку самую неприятную из тем. – Как тебе пирожок?

– Хочется облизать пальчики, – смахнула она крошку с полосатой юбки. – Но в твоём присутствии не буду, тем более после того, как я и так уже не сделала книксен и не засмущалась, потупив взор.

– Хорошего понемножку, – кивнул я. – Рад, что пирожок тебе понравился.

– Никто не умеет так испечь пирожок, как твоя жена, – откровенно сказала она.

– И никто не сможет съесть его с такой пользой, как вы, мои дорогие юные дамы, – ответил я комплиментом на комплимент. – С вашим-то опытом!

Мы рассмеялись. Она заложила в книге то место, на котором я её прервал, и мечтательно проговорила, глядя на прибегающие и тут же убегающие гребешки:

– Помнится, к пирожку прилагалась цветная открытка…

– Ты всё забыла, – укоризненно покачал я головой, одновременно пытаясь понять, как можно этой штукой сыграть в крокет, и вспомнить, как вообще играют в крокет, – если это действительно крокетная клюшка. – Был только пирожок, открытки не было. Удивляюсь, как человеку может быть мало пирожка?

– А вот и была! – торжествующе возразила она. – Красивая открытка с праздничным пожеланием: «Приятного аппетита!»

– Да нет же, открытка к такому пирожку не прилагается, потому что прилагать открытки к таким пирожкам не положено. На нём самом что-то обязательно написано, помнишь? Вспомни – там была настоятельная просьба к взявшему пирожок.

Она озабоченно взглянула на меня, но всё равно не вспомнила, несмотря на исчерпывающую подсказку. Помолчала и спросила:

– А на моём было что-нибудь такое написано?

– Прежде чем набрасываться на пирожок, – совсем успокоившись, наставительно поднял я указательный палец, – нужно убедиться, нет ли на нём какой-нибудь важной надписи. Это правило поважнее книксена и даже потупления взора. Чему вас только учат в школе? Нас, помнится, учили намного полезнее. Да и сидели мы парами – мальчик с девочкой, а не так, как вы, – девочки почему-то напротив мальчиков. И играли вы на перемене отдельно: девочки в одном конце двора, мальчики – в другом.

– Правильно, – подтвердила она. – Чтобы мальчики ненароком не увидели наших нижних юбок.

Я пожал плечами:

– У наших девчонок не было никаких нижних юбок.

– Ну, вот! – воскликнула она так, как восклицали все дамы, которым полагалось делать книксен и смущаться. – Вы даже это будете знать! В наше время о таких интимных нюансах и речи быть не может!

Мне нечего было ей возразить, а она только погладила свою всё-таки крокетную клюшку, наконец-то напомнившую мне одного из тех фламинго, которыми приходится играть, когда под рукой не оказывается, я уверен, именно такой клюшки.

– По-моему, он не действует, – озабоченно проговорила она, положив руку себе на макушку.

– Ты забыла ещё одно правило, – я снова назидательно поднял палец, – от пирожка можно только поправиться, а уменьшиться или увеличиться никак нельзя.