Михаил Калачинский - Дорога на Москву

Близок вечер. Кровавое солнце
Далеко за горами упало.
И свинцом уже мальчика ноги
Наливаются мало-помалу.

Отдохнуть не мешало бы где-то!..
И с дороги свернул он, усталый,
Здесь, дарами ветвей розовея,
Одинокая вишня стояла.

Вишен полную горсть насбирал он,
Ветки деревца вниз наклоняя,
Припасенного хлеба краюшку
Взял, на две половинки ломая.

Обступило Макейчика поле
Молодыми, густыми хлебами.
И склоняется в низком поклоне
Рожь к плечам его колосками.

Убаюкан он шумом вечерним,
В колыбели, широкой, как море,
Тяжким сном засыпает мальчишка
На ржаном неоглядном просторе.

Озаренный ночною зарницей,
Спит он, странник бездомный,
Не зная,
Что уж фронт приближается грозно,
Угрожая родимому краю.

И не видит под тихою вишней
Он, усталостью тяжкой объятый,
Что проходят полями не наши,
А чужие солдаты.

Они рожь недозрелую топчут,
Пыль над нею, израненной, вьётся.
Фронт всё ближе.
В плену у фашистов
Сонный Тишка один остаётся.

Пробудили его
На зелёной постели
Самолёты, что утром
Над землёй пролетели.

Тягачи, транспортёры
По дороге грохочут,
Пехотинцы-солдаты
Говорят, как клекочут.

Сразу понял Макейчик,
Что пехота — чужая.
Топчет поле родное,
Как звериная стая.

И припомнились Тишке
В Сосёнках руины,
И в пожаре вагоны,
И в пожаре машины…

Он бы бросился сразу
На пришельца чужого,
Только, жалко, оружья
Нет в руках никакого.

В небе бой завязался.
«Ястребок» невысоко
Промелькнул, показался
Неожиданно сбоку.

Будто птица стальная
Прямо к солнцу взлетела
И, врага обнаружив,
В битву ринулась смело.

Но патроны иссякли,
Пулемёт умолкает.
Самолёт звёзднокрылый
К облакам улетает.

Хоть горючего мало
«Ястребку» для полёта,
Невозможно покинуть
Бой воздушный пилоту.

Он машину чужую
Сзади вмиг настигает
И с разгону пропеллером
По хвосту ударяет.

Бомбовоз развалился,
Сбитый страшною силой:
У фашистов, известно,
Путь один лишь — в могилу.

В вышине поднебесья
Черный дым потянулся,
А над ним парашюта
Зонт внезапно взметнулся.

И навстречу герою,
Как дружку дорогому,
Тут же бросился Тишка
По раздолью ржаному.

Есть лужок среди поля,
Где струится криница.
Здесь бы лётчику, может,
В самый раз приземлиться.

Только бьют пулемёты,
Пули огненным роем
Так и свищут и свищут
Над бесстрашным героем.

Парашют опадает…
Мальчик место приметил.
Вскоре лётчика Войду,
Земляка, там он встретил.

Но ржаное раздолье
Вдруг огнём полыхнуло,
Парашют неподтянутый
Пламя жадно лизнуло.

Как же быть? От огня
Не уйти, не пробиться…
Вспомнил Тишка внезапно
Про лужок и криницу.

К той кринице струистой
Они бросились в дыме,
А пожар разгорается
И спешит вслед за ними.

У криницы водою
Они оба облились,
А потом на восток
Сквозь огонь устремились.

Еще охваченный ветрами
Огонь над полем не потух,
А ручеёк, сверкая, вывел
Их с поля дымного на луг.

Они в стогу укрылись сеном,
Ждут в тишине поры ночной.
Как землякам и подобает,
Ведут беседу меж собой.

Пустует луг.
Не докосили
Трав косари, на фронт ушли.
Проходят тихо вдоль прокосов
Степенной парой журавли.

— Им хорошо! — заметил Тишка.
— А почему?
— Для них пути
В просторы синие открыты —
Куда захочется, лети.

И ты летать, наверно, хочешь?
— Не раз о небе я мечтал! —
С надеждой доброю и верой
Макейчик лётчику сказал.

Голубизна в глазах у Тишки.
Пилот на мальчика глядит,
Он видит крапинки веснушек
И красный галстук на груди.

Таким он был и сам недавно.
Промчались школьные года,
И воплотились в жизнь мечтанья,
Путь окрылявшие тогда.