Николай Хайтов - Приключения в лесу. Избранное

Но никто не слышал его. Тогда Двухбородый набрал в грудь побольше воздуху и гаркнул что было силы:

— Жребий! — И повторил ещё раз: — Жребий! Киньте жребий, кому во главе идти! Лучше жребий, чем самим перебить друг друга!

Его слова возымели действие. Драка прекратилась, Панакуди зажал в руке три соломинки разной длины. Кто самую длинную вытянет, тот и поведёт людей на дракона.

Самая длинная соломинка досталась Гаки.

Он тут же стал готовиться к походу. Первым делом собрал всех пастухов и велел Панакуди сосчитать, сколько их. Оказалось — сто три человека, все усатые-бородатые, с дубинками и пастушьими посохами. Потом Гаки стал проверять оружие своих людей.

— Эта дубина годится — проходи! И твоя тоже хороша, тяжеленная, — похваливал он одних. — А у тебя дубина разве? Легче перышка! Закинь её подальше!.. Хотя нет, погоди. Вот тебе верёвка, привяжи камень, выйдет палица что надо! — советовал он другим. — Эта, буковая, живо сломается, кизиловую сыщи. А твоя — ишь ты! — с кремнём. Почище топора будет!

Проверив оружие, Гаки приказал построиться по двое и сказал:

— Пастухи! Знайте, когда наши дубины все разом опустятся дракону на спину, он мигом испустит дух! Смерть дракону!

— Смерть дракону! — подхватили пастухи и застучали по булыжнику дубинами. Грохот поднялся неописуемый.

— Вперёд! — Гаки взмахнул посохом и твёрдой поступью зашагал впереди своей рати к логову чудища.

— Эй вы, штаны запасные не забудьте! — под хохот своих товарищей, крикнул им вслед Колун.

Но пастухи уже затянули боевую песню и не слышали насмешек.

Солнце клонилось к закату. Тени становились всё длинней и таинственней. На селение спускался вечер. В воздухе застыли тревога и ожидание…

Несмотря на то что уже смеркалось, никто не хотел уходить. Только женщин отослали домой, а мужчины остались ждать вестей с поля брани. Боярин Калота тоже не удалился в свои покои, а по-прежнему стоял на башне в окружении свиты, ожидая, что будет дальше.

И пока Калота ждал, устремив взгляд на дорогу, что вела к пещере, а крестьяне на площади у крепостных ворот думали-гадали, как там дела у пастухов, в крепости лихорадочно готовились к бою: копьеносцы проверяли копья и доспехи; стрелки отбирали самые толстые стрелы; секироносцы точили свои секиры, алебардщики — алебарды. Все понимали, что Калота опасается за свою твердыню и потому с таким нетерпением ожидает исхода битвы с драконом.

Время шло, а вестей никаких. Калота приказал одному из стражников влезть на крышу сторожевой башни, но драконовой пещеры и оттуда не было видно. Уже совсем стемнело. Окрестные леса сначала посинели, потом стали чёрными, а гонца всё не было. Боярин уже собрался послать к пещере Стелуда, но тут из ущелья донёсся страшный рёв. Рёв повторился ещё и ещё, да с такой силой, что боевой барабан на башне сам по себе дрогнул и загудел.

Колун, Зверолов, купец, который принёс весть о драконе, Козёл, Двухбородый и остальные крестьяне, до тех пор сидевшие в ожидании у ворот крепости, теперь разом вскочили на ноги, насторожились.

— Пойти, что ли, на подмогу? — произнёс наконец Козёл.

Но Зверолов напустился на него:

— Ещё чего! Чтобы Гаки-пастух потом бахвалился, что это он одолел дракона?!

— Нет! — поддержал его Колун. — Никакой подмоги! Пускай пастухи уразумеют, что без дровосеков им грош цена!

Не успел Главный Дровосек договорить, как вновь раздался рёв, ещё более громкий, чем прежде.

— Видно там что? — спросил Калота.

— Ничего не видно! — ответил стражник с крыши.

— О небеса! — воздел к небу руки боярин. — Сделай так, чтобы они одолели дракона! Не то погибнут мои водяные мельницы!

— О небеса, услышьте нас! — вторили боярину старейшины и военачальники.

— Мы жизни лишиться можем, а у него о мельницах забота! — проворчал кто-то, но в темноте было не разобрать, кто. И тот же голос немного погодя выкрикнул: — Послал бы своих стражников, боярин, пастухам на выручку!

— А кто крепость мою охранять будет? — гаркнул сверху боярин. — Отвечай, болван!

Голос умолк, рёва дракона тоже больше не было слышно. Наступила гнетущая тишина.

Что же, в сущности, означал этот рёв? Предсмертный он был или победный? Что сталось с отважными пастухами? — вот над чем ломали себе голову и крестьяне, и старейшины, и боярские военачальники, и простые ратники, и даже женщины и дети, которые лежали по домам под овечьими шкурами и только притворялись, будто спят. Все думали, гадали, но никто, ни один человек, не мог догадаться, что же произошло на самом деле.