Георгий Бореев: Книга стихов «Орфей»

Шел трамвай, звенел стоп-краном.
Путь трамвая труден.
В нем четыре хулигана
Приставали к людям.
Хлоп, в трамвай старушка влезла... -
Смолкли хулиганы:
Пистолет торчал железный
Из ее кармана.
Тут уж верьте иль не верьте, -
Никто не ругался:
На плече пенсионерки
Автомат болтался.
И фантастика! – ей детки
Место уступили…
У нее граната в сетке
Вместе с бомбой были.
Я спросил у той старушки:
«Что, украли в тире?»
– «Нет, купила все игрушки
В нашем Детском Мире!»

– Сколько будет пять плюс пять,
Сосчитай-ка, малый?
– Я могу лишь отнимать
Денюжки... – сказал он.

Пили пчелы чай с вареньем,
Заедали чай печеньем.
Пять наелись, пять напилось -
Спать на Жучку завалились!

Натали, Наталия,
Тайно таит талия.
Смотрит Ната: "Та ли я?
Тот ли тело в талии?"

В тете Маше, в левой почке,
Как-то жили червячочки,
Дочка, сын, отец и мать.
Кто их сможет сосчитать?

– «Сколько будет три да три,
Мальчик в бескозырке?»
Он ответил: «Три да три –
Это будет… дырка!»

Старушка на смешном носЕ
Исправно носит цифру семь.
Стоп, стоп! – не на носЕ – на нОсе
Старушка носит цифру восемь.
Стоп! – на носУ, а не на нОсе
Старушка наша носит осень.
Стоп, стоп! – не в осени, в очках
Пришла старушка,
И – в носках.

Я – хороший, я – «Щербет»:
Подают меня в обед,
Как лекарство против бед.
Ну, кусай меня, кусай,
И скорей ложись бай-бай -
И тогда уйдет Бабай.
А то ходит – бум-бум-бу, -
И над ухом: бу-бу-бу.
Улетай, Бабай, в трубу…

Как-то зайке подарила
Хрюшка шоколадку.
Целых десять долек было
В этой плитке сладкой.
Разломил подарок зайка,
Отдал по привычке
Дольки лошади и лайке,
Волку и лисичке.
Посчитал: "Осталось сколько?
О-го-го как много!"
Дал ежу и белке дольку,
Мишке снес в берлогу,
Лев приехал на карете,
Чтоб забрать остатки.
Говорит наш зайка: «Это,
Шоколада больше нету...
Но и я ведь сладкий!»

Дала кошка двум внучатам
Рукавички и перчатки:
"Я связала вам, мяуки,
Каждому – четыре штуки.
До зимы не потеряйте.
Сколько их – пересчитайте?"
Говорят котятки грустно:
"Мы их съели...
Ой, как вкю-ю-усно!"

По утрам, зарывшись в одеяло,
Я глядел на чудо за стеной:
Как на кухне мама выпекала
Нам на завтрак в печке Шар Земной.
Из мукИ и мУки очень странно,
По веленью маминой руки,
Получались в Шаре океаны,
Поднимались вверх материки.
Я глядел, – и ойкало сердечко, –
Домовой залазил до зари,
Чмокая губами, в нашу печку,
Выдувать под тестом пузыри.
И крутилась мамочка, и пела,
С ней крутились все материки,
А на полюсах, еще не белых,
Таяли, как масло, ледники.
На румяной корочке Сибири
Прорезался трещинкой Байкал,
Запах хлеба в сотворенном мире
С Гималаев на меня стекал.
Улетала мама, как на крыльях,
На работу от своей Земли.
Мы планету с братьями делили —
Поделить без драки
не могли...

— Спой мне, мама, про вольную волю,
Почему ветры в поле не воют?
— Ветры теплые стали листвою,
А холодные — сорной травою.
— Мама, листья шуметь перестали,
Где же листья: упали, устали?
— Листья добрые птицами стали,
Листья злые — травою восстали.
— Мама, мамочка, за синевою
Птичек тоже не видно на воле?
— Стали лучшие птицы зарею,
А плохие — недоброй травою.
— Мама, нету ветров непокорных,
Нету листьев и птичек проворных,
Для чего же травы столько сорной
Этой ночью, холодной и черной?
— Чтобы в зимнем хлеву этой ночью
Наша Зорька за бархатной щечкой
Превращала поляны и кочки
В молочко для тебя, мой сыночек.

На полчаса к нам возвратилось Лето -
Заставив плакать зиму, как вдову,
Кружит над бором и курлычет: «Где ты?»
А я машу в ответ: «Я здесь! Ау!»
Я заплутал в неведанных дорожках,
Невиданных друзей нашла душа,
Пока река играла на гармошке
Зеленых волн осок и камыша.
Я здесь – в стрекозах, в бабочках, в осоке,
Испачканный малиною зари,
Где караси, набравши воздух в щеки,
Из ряски надувают пузыри.
Я здесь – где сосны ударяют током,
Когда к ним прикасаешься легко.
Посмотришь вверх – глубоко-приглубоко,
Посмотришь вниз под землю – глубоко…
Здесь озеро откупорила утка,
И дятел, сбив со времени замки,
Передает морзянкой эха: «Утро!»,
Чтоб выключили лампы светлячки.
Я – в озере, набитом голубями,
Где вижу добрых облачных людей,
И девочек с чернильными губами,
На взлете превращенных в лебедей.
Я здесь – в росе, в кузнечиках, в синичках,
Где леший бродит, всех живых живей,
И дергает березку за косички,
Смеющийся от счастья муравей.