Рустам Карапетьян - Четыре стороны небес

Копчу окрестно
Небесный полог.
Возможно — дерзок,
И точно — колок.

От встречи к встрече
Открыт и ветрен.
Возможно — вечен,
И точно — смертен.

Плескаю душу
И рву на части.
Кому-то нужен,
А, значит, счастлив.

Были надежды, и помыслы были чисты,
Кто ж не туда нам дорогу заветную вымостил?
Над Рубиконом опять догорают мосты,
Значит, без жертв нам отряды обратно не вывести.

Вера с надеждой остались на береге том,
Как, исхитрясь, одолеть бесконечные тернии?
Только Любовь всё ещё маркитанткою верною
Тешится с нами. Пока ещё, значит, живём.

Не зная племени,
Не помня имени
Я пью из времени,
Сосу из вымени.

На горном пастбище
Из глины голоса
Воздвигну капище
Убийце Кроносу.

И дань брюхатому,
Но не молитвами,
А днями смятыми,
Ночами спитыми

И снами скудными,
Словами стёртыми,
До часа судного
С глазами мёртвыми.

Пусть земля тебе пухом,
Небеса тебе ветром,
За разорванным кругом,
Под раскидистым кедром,

В расплескавшейся песне,
Где такое простое.
Здесь тебе было тесно
Средь бетонных построек.

Здесь тебе было глухо,
И последним ответом —
Пусть земля тебе пухом,
Небеса тебе ветром.

Поперечно, и продольно,
И по всей земле окрест
Льётся, льётся колокольный
С четырёх сторон небес.

На колени, на поклоны,
На рукой творимый крест,
Ливнем широко и вольно
Опустился Благовест.

Омывает спины, склоны.
Звуки звонки и глухи.
Словно словом потаённым
Отпускаются грехи.

Лечит души там, где больно,
Льёт на раны, на порез.
Поперечно и продольно,
С четырех сторон небес.

В тыщеглазую жадноустую
Пропасть шаг — и упасть на ветер.
Отвернитесь скорее, дети,
Я уже ничего не чувствую.

Потому и шагаю по небу.
Руки-крылья? — Нет! — Руки-плети!
Может, я ещё что-то понял бы,
Если бы не сломался ветер.

Если бы не сглотнула пропасть
С тяжким вздохом, а я — на выдохе.
Крылья мнёт в бесконечном вывихе
Слишком
Окаменевшая
Совесть.

Как будто посланный кем гонец,
Живу, сам себя гоня.
Во мне сто тысяч стучит сердец,
И до и после меня.

Во мне язычник, во мне кумир,
Одеты в сто тысяч кож,
Сокрывших целый разумный мир
И плоти животной дрожь.

Я — Шут, любезный себе-Царю,
Подвешенный под ребро,
И зло и весело я творю
Доступное мне добро.

Ведь там, где праведность, там и грех,
И ночь, и сиянье дня.
Но кто я, кто я, средь этих всех,
И до и после меня?

Пусть слов не золото, но медь
Швыряю в чаши,
Хочу прожить, хочу пропеть
Без тени фальши.

Травлю, гоню из сердца ложь,
А после снова
За часом час, за грошем грош,
За словом слово

На ежедневный суд и крест,
Души лохмотья,
И обретает слово вес
Моею плотью.

А всё ж душа болит в незнании молитв.
И хочется просить, но вот о чём, о Боже?
Слова проистекли, а всё ж душа болит.
Лишь вечное «Спаси» на истину похоже.

Ночь бессонная — гостья редкая,
Вновь торопится, чаем давится.
Исхлестал день глаза мне ветками —
Всё слезятся да закрываются.

Мысли смутные, бесполезные
Кружат бестолку, только душу мнут.
Ни черта не пойму в поэзии.
Знаешь, может, оно и к лучшему?

Ошалев от забот и шума,
Охмелев с одного глотка,
Лечь в траву, ни о чём не думать,
Наблюдая, как облака

Наплывают волной на запад,
Незаметно стирая зной.
И сливается неба запах
С тишиной.

В тёмном небесном дне,
Там, где извечный лёд,
Звёзды горят по мне,
Ветер по мне поёт;

Белым взмахнёт плащом,
Влажно коснётся глаз.
Мне бы успеть ещё
Главное спеть сейчас,

Чтобы до самых звёзд…
И замереть в тиши.
Плачет последний гвоздь,
Вбитый в ладонь души.

И, обветшав до дыр,
До глубины земной,
Плачет последний мир,
Тот, что уйдет со мной.