Рустам Карапетьян - Четыре стороны небес

Тарелка выскользнула луною
Из рук уставших. Осколки — брызгами.
Вздохнула: «К счастью». А сердце ноет.
И мысли — слипшимися огрызками.

А за окном дождик землю штопает,
А за окном целый день ненастье.
А тут ещё и тарелка, чтоб её.
И надо верить, что это к счастью.

Солнца догорит уголёк,
Разлетятся бабочки звёзд,
И душа — полночный зверёк,
Осторожно высунет нос.

На макушке ушки торчком,
И глаза распахнуты в ночь,
Чтобы потихоньку, бочком,
А потом сорваться и прочь.

Дальше то ползком, то бегом,
По кустам, лесам и воде,
Чтобы далеко-далеко,
Чтоб не задержаться нигде.

Чтоб ещё до звёзд долететь,
Покружиться с ними чуток,
И домой до солнца успеть,
В норку, хвост поджав, и — молчок.

Хочешь — пожалуйста,
Встретимся вечером.
Влажною жалостью
Взгляды помечены.

Выскочил из дому
(Мол, к парикмахеру).
Мы ведь по-быстрому? —
Кофе — без сахара.

Жалкой улыбкою:
Выглядишь здорово, —
В стороны тыкая
Шпажками-взорами.

Что? Закурить? Ты ведь
Бросила, кажется?
Что ещё выдавить
Сладкою кашицей?

Всё, извини, ты ведь
Умница редкая.
Что нам облизывать
Блюдца с объедками?

Разве, из жалости,
Хлебною крошкою —
Хочешь? — Пожалуйста.
Свидимся, Прошлое.

Падал с небес, падал,
Путая все сроки.
Были ему рады
Губы, глаза, щёки.

Бело кружил венским,
Всё обещал сбыться.
Падало вниз сердце,
И до небес — птицей.

Так целовал сладко,
Так щекотал нервы.
Был он такой краткий.
И навсегда — первый.

Весь изорван, избит, измят,
Снег устало зияет ранами.
Захлебнувшись слезами пьяными,
В стёкла грязные смотрит март.

Ну, давай, наливай в стакан
Солнце с ветром весенним поровну.
Мне открыты все света стороны,
Потому что весною пьян.

Потому что само собой
Всё течёт непременно к лучшему.
Я опять доверяю случаю,
Что однажды нас свёл с тобой.

И в бурлящей кругом волшбе
Всё собою само наладится.
Я весною — беспутный пьяница,
Стосковавшийся по тебе.

Рвётся нить, и солнце падает,
Видно в сумерках едва.
Под ногами мокрой ватою
Мнётся снега синева.

Скрип да скрип. Следы цепочкою
Свяжут пункты А и Бэ.
Я скольжу наивной точкою,
Вспоминая о тебе.

Пусть глаза ослепли инеем,
Режет ветер, как стекло,
Знаю я — любые линии,
Холода раздвинув зимние,
Приведут в твоё тепло.

Чёрно-белая картинка
В тесной рамочке окна.
Полукругло тает льдинкой
В тёмном озере луна,
Воздух тонок и прозрачен.

Водишь пальцем по стеклу,
Где тихонько небо плачет,
Чуть растапливая мглу.
А по мокрым снежным клочьям,
Как струна, натянут путь.

Отчего ж весною ночи —
Не забыться, не уснуть?
Отчего же в сердце зыбко
И легко от сладких мук?
А луна скользит улыбкой,
Словно знает — почему.

Земли усталой замер плавный ход,
И в тот же миг всей тушей, косолапо,
Качнулось небо тучное вперёд,
И Солнце, дрогнув, двинулось на Запад.

Земля вздохнула, чуть прикрыв глаза,
От отдыха внезапного немея.
Смотри — Луна взошла. И кто сказал,
Что неверна система Птолемея?

Всё превращая в силуэт
На фотоплёнке,
Так падал снег, а может, свет,
Прозрачный, тонкий.

Скользил слезинкою у глаз,
Блестящим стразом.
Наверное, в последний раз
Ложился наземь,

Где смутно таял чей-то след,
Судьбы предтеча.
И как во сне — и снег, и свет,
Весне навстречу.

Словно одетая в чистый свет,
В белый шифон, газ.
И до вопроса уже ответ
Там, в глубине глаз.

Я подступаю к тебе, несмел,
Переступив круг.
Столько сказать я тебе хотел,
И не могу вдруг.

Ты улыбнёшься — скользнёт звезда,
Вниз по щеке след.
Я и желание загадал:
Чтоб на двоих — Свет.

Когда земля не казалась круглой,
А небосвод был ещё хрустальный,
И ты была молодою дурой,
Такой красивою и печальной,