Константин Фадеев - История Отечества IX – начала XXI века

Как только Западная Европа делала очередной шаг вперед в приращении своей технической и военной мощи, Россия должна была делать то же самое – во имя сохранения собственной независимости. Так еще в XV–XVI вв. закладывались предпосылки специфической модели развития России – имперской модели модернизации . Страна должна была проводить необходимые преобразования, не дожидаясь, пока созреют для них внутренние предпосылки.

В данном случае интересна позиция известного автора теории «стадий роста» У. Ростоу. Применительно к России его позиция сводится к тому, что страна в своем развитии проходит те же стадии, что и Западная Европа, разница лишь во времени прохождения, когда Россия отстает на 60–70 лет. Вторую из них («предпосылки взлета», т. е. отход от традиционного общества) он предлагает датировать двумя исходными моментами:

– с точки зрения политической модернизации – это 1696 г. (начало царствования Петра I);

– с точки зрения развития экономики – это 1861 г. (отмена крепостного права).

В третью стадию («взлет», или развитие капитализма от домонополистического к монополистическому) Россия вступила в 1890 гг. (реформы С.Ю. Витте) и завершила ее к 1914 г. Франция, США и Германия прошли эту стадию еще в середине XIX в.

Имперская модернизация начиналась по инициативе наиболее активной и дальновидной части правящей элиты и опиралась на мощь государства, т. к. в России не было сплоченного предпринимательского класса, который мог бы стать инициатором обновления снизу, как в странах первого эшелона капитализма. Такая модернизация не была направлена ни на улучшение условий жизни народа, ни даже на обогащение правящей верхушки. Если в ходе модернизации происходило и то, и другое, то только как побочный результат преобразований. Задачей же имперской модернизации было создание сильной армии, оснащенной современным вооружением, и сети работающих на нее предприятий.

Для этого на Западе выборочно заимствовались технические достижения и научные знания, которые прямо или косвенно относились к военному делу. Нередко такие заимствования стимулировали развитие собственной науки и техники. Но на первых порах, когда начинался виток имперской модернизации, многие технологии и образцы технических достижений приходилось закупать за границей в обмен на сырье и продукты питания – лес, пеньку, меха, зерно, мед.

Имперская модернизация требовала концентрации огромных масс рабочих рук для строительства дорог и крепостей, кораблей и новых заводов, а также городов и дворцов, должных подчеркнуть величие империи. При этом, разумеется, нельзя было обойтись как без насилия по отношению к народу, так и без мощного аппарата управления.

Имперская модернизация в силу ее верхушечного, принудительного характера почти не затрагивала культуру и повседневную жизнь большей части общества или затрагивала их в отрицательном смысле. Тем не менее она невольно стимулировала индивидуалистическое начало в культуре России, по крайней мере, выборочно, у отдельных лиц и социальных групп. Так, Петр I опирался на инициативу отдельных незаурядных личностей. Другой пример – модернизация, начатая Александром II, которая не могла бы осуществиться, если бы не способность к личной инициативе и предприимчивость многих русских людей, причем на всех уровнях общества.

Но как только разрыв между Россией и Западной Европой сокращался до «приемлемых размеров», самодержавие более не нуждалось в проявлении личной инициативы, к которой оно относилось с большим подозрением. Общинное начало, его опора, вновь брало верх над индивидуализмом. Период реформ заканчивался, наступал период контрреформ, продолжавшийся до тех пор, пока разрыв между Россией и Западной Европой вновь не принимал угрожающих для российского самодержавия масштабов.

Впрочем, контрреформы не могли не наступить. Поскольку ресурсы для имперской модернизации добывались за счет эксплуатации крестьян, то на подлинную модернизацию всего хозяйства, как в странах Западной Европы, ресурсов просто не оставалось. Это увековечивало бедность, а бедность в свою очередь способствовала сохранению крепостничества и общины, которые помогали выжить. Следовательно, бедность способствовала и преобладанию общинного начала над личностным в народной культуре, что препятствовало органичной модернизации.

Верхушечный, во многом вынужденный характер имперской модернизации предопределял отчуждение основной массы народа от целей и методов преобразований. Модернизация выступала как чуждое народу явление, предзнаменование конца света или других напастей. Недаром в годы петровской модернизации самого Петра в народе сравнивали с Антихристом. В ходе имперской модернизации возникал и усугублялся социокультурный раскол общества, с которым были связаны социальные конфликты (между крепостными и помещиками, а позже между рабочими и предпринимателями) 1 1 Известная ленинская идея о том, что в обществе существуют две культуры – одна элитарная, буржуазно-помещичья, а другая – народная, пролетарская, – могла зародиться только в обществе, пронизанном глубочайшим культурным расколом. .