Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

В течение нескольких следующих недель я размышляла о дискуссии за «круглым столом». Как на самом деле были восприняты телефонные звонки девочек мальчикам? Я вспоминала свое взросление в 50-х и начале 60-х годов, когда девочкам подросткового возраста открыто запрещали звонить мальчикам. Слушались немногие. Теперь девочки звонят, но насколько изменились взгляды с тех пор?

Этот вопрос не был чисто теоретическим. Мне уже пришлось бороться с такими взглядами при работе с некоторыми девочками, совсем недавно — с шестиклассницей Мелиссой. Она поссорилась со своими одноклассниками, обзывавшими ее телкой. Я работала с ней и раньше, провела несколько сеансов после смерти ее обожаемой бабушки. Недавно мать снова привела ее ко мне из-за школьных проблем.

Когда я вышла в приемную, чтобы пригласить ее, зеленоглазая двенадцатилетняя Мелисса громко разговаривала со своей мамой Линдой и моей ассистенткой. Все трое расположились на полу на коленях, разглядывая разложенную Мелиссой коллекцию рисунков. Из любопытства я тоже присоединилась к ним. Мелисса прекрасно рисовала. Я видела другие ее рисунки и всегда восхищалась ими, но эти меня особенно поразили. На всех рисунках были животные, но не в стиле Уолта Диснея, а громадные и безобразные. На одном из них свинья с распухшей головой и выпирающим рылом, из ноздрей которого торчали волоски, прищурила глаза с таким гневом, что, казалось, вот- вот выпрыгнет из листа. Она стояла на задних ногах, одетая в неподобающий свинье наряд, включая платформы, которые весьма напоминали туфли Мелиссы. В верхней части рисунка были каракули Мелиссы «Хрюшка — сука». На двух других рисунках были изображены собака и корова тоже в туфлях-платформах (с кличками Стервоза и Большие Сиськи, соответственно) и написано слово «телка». Гениталии собаки и вымя коровы были нарисованы во всех деталях.

Мелисса ожидала реакции, но в комнате было спокойно, и мы втроем (ее мать, моя ассистентка и я) пристально смотрели на рисунки. Линда выглядела шокированной, ее лицо сразу густо порозовело. Не найдя сразу, что сказать, я предложила Мелиссе взять рисунки на сеанс. По-видимому, ее мать почувствовала облегчение. Может быть, она подумала, что я собираюсь как-то использовать их. Честно говоря, я еще не была уверена, как продолжать разговор с Мелиссой, и разложила рисунки на полу в своем кабинете. Она прервала молчание саркастическим замечанием:

— Они не очень-то подходят к другим рисункам в вашем кабинете. Я ответила:

— Не совсем. — У меня на стенах были развешены репродукции «Кувшинок» Моне. — Но так же, как и ты, этот художник в большой степени использовал воображение. Он был почти слепой, когда писал эти панно, так что ему пришлось полагаться на свое воображение.

— Хотела бы я быть слепой в своей школе. Это помогло бы. Слепой и глухой

— И как бы это помогло?

— Я бы не слышала, как меня дразнят Пятачком. — Затем, на-бравшись решительности, она сказала: — Лучше бы меня называли телкой.

— Они называют тебя телкой? — спросила я.

Она посмотрела на меня так, словно я жила в средневековье, и спросила:

— Когда в последний раз вы были в старших классах? Они всех девчонок называют телками, если их... если их это привлекает.

— Привлекает что?

На этот раз Мелисса посмотрела на меня как на непроходимую тупицу.

— А как бы вы подумали? Привлекают мальчишки, секс. Стоит им показать, что тебя это хоть немного привлекает, даже если это не так, — и на тебя навесят ярлык. Они не мальчишки, а настоящие жеребцы... самцы , доктор Понтон.

Тут лицо Мелиссы наполнилось гневом, и она начала комкать свои рисунки. Она также начала плакать.

— Мелисса, давай посмотрим твои рисунки вместе, пока ты их окончательно не уничтожила, — предложила я.

Я выбрала свинью и подвинула рисунок ближе к ней, чтобы рассмотреть его вместе. Картинка мне не понравилась. Увеличенная голова и нос были одновременно пугающими и уродливыми, однако я заметила, с каким искусством Мелиссе удалось соединить животные и человеческие черты: свиные копыта весьма практично соединялись с туфлями на пластмассовой платформе. Разглядывая рисунок, я вспомнила о произведениях искусства, изображавших Минотавров, таинственных чудовищ, наделенных чертами зверя и человека. Минотавры представляют своего рода метафору человеческой сексуальности, соединяющей животные инстинкты с человеческими фантазиями.