Марианна Басина - Город поэта [без иллюстраций]

Их Царскосельского Лицея не было уже давно. Теперь отняли и здание… Оно снова перешло в дворцовое ведомство. «Августейшему семейству» было тесно в Екатерининском, Александровском и других многочисленных загородных дворцах — ему понадобился Лицей.

С тех пор здание Лицея много раз переделывалось и перестраивалось внутри. Будто царское правительство стремилось уничтожить всё, что говорило о Лицее, «лицейском духе», о Пушкине.

Только в 1899 году, в столетнюю годовщину со дня рождения поэта, на здании Лицея была установлена мраморная доска с надписью: «Здесь воспитывался Александр Сергеевич Пушкин. 1811 — 1817 гг.». И через двенадцать лет, в 1911 году, когда исполнилось сто лет со дня основания Лицея, появилась ещё доска: «В сем здании с 1811 по 1843 год находился Императорский Лицей».

Равнодушно преданное забвению, много лет прозябало историческое здание. И лишь теперь, в наши дни, по воле советского народа здесь создан один из самых привлекательных пушкинских музеев страны — мемориальный (памятный) музей Лицей.

Актовый зал. Классы. Проходная и Газетная комнаты. Библиотека, комнатки-спальни воспитанников. Сколько событий и образов воскрешают они. Всё здесь проникнуто Пушкиным.

В Актовом зале теперь так же, как и раньше, в год открытия Лицея: входы-арки, расписной потолок и роспись на стенах, колонны, по обе стороны окна, блестящий паркет. На длинном столе, покрытом красной суконной скатертью с золотыми кистями, под стеклом — Устав Лицея. Тот самый Устав, что лежал здесь 19 октября 1811 года.

В Газетной комнате тоже прежнее убранство. Круглый стол, ещё столик, несколько стульев, карта мира.

В арке — как и некогда — библиотека. Шесть книжных шкафов стоят на прежних местах. Тут же стол, стулья (всё старинное, конца XVIII века). На столе — свечи в подсвечниках, щипцы для снятия нагара, чернильница. В книжных шкафах много подлинных книг из лицейской библиотеки.

В музыкальном классе старинный клавесин. В рисовальном — гипсовые слепки с античных скульптур, рисунки лицеистов. В физическом кабинете — приборы, глобусы.

Широкая каменная лестница с чугунными перилами ведёт в жилой четвёртый этаж, в «кельи» лицеистов.

Длинный коридор из конца в конец, через всё здание. По обе его стороны комнатки-спальни. Над дверями чёрные дощечки с фамилиями. «№ 11, Владимир Вольховский», «№ 12, Фёдор Матюшкин», «№ 13, Иван Пущин», «№ 14, Александр Пушкин». В нескольких кельях — всё, как в те давние годы: узкая кровать, покрытая светлым байковым одеялом, конторка, комод, умывальный столик. На единственном стуле у окна висит лицейский мундир с красным воротником.

Это был нелёгкий труд — воссоздать подлинный облик зал и комнат Лицея. Изучались документы, хранящиеся в архивах, воспоминания и записки современников, труды учёных, рисунки и другие материалы. Собирали по крупицам, долго, тщательно. И как воодушевляли и волновали сотрудников Всесоюзного музея Пушкина каждая находка, каждое, самое маленькое, открытие. Как обрадовало известие, что после долгих поисков найдены наконец книги лицейской библиотеки. В 1920 году они были переданы Уральскому университету в Свердловске и теперь возвратятся на своё старое место.

Заново восстановленный музей Лицей открылся к шестому июня 1974 года, к стосемидесятипятилетию со дня рождения Пушкина. Но восстановление этого самого пушкинского уголка города поэта продолжается.

У «музейных следопытов» ещё много работы. Ещё многое предстоит им искать и находить.

В лицейском садике на бронзовой скамье мечтает юный Пушкин.

О чём он думает? Сочиняет стихи, вспоминает взволнованные речи Чаадаева, вызывает в памяти черты Бакуниной? Он исполнен сил, надежд и стремлений. У него всё впереди… Сколько он совершит!

Шумят старые деревья, осеняя бронзовый памятник. На курчавую голову лицеиста упали блики солнца.

По дорожкам, усыпанным песком, проходят дети, взрослые. А он погружён в свои мысли и никого не замечает. Но он здесь, с нами. Он всегда с нами, наш юный Пушкин, близ своего Лицея, в своём старом и таком молодом городке, который лучше не назовёшь, чем он назван, — Пушкин.

«Мысль о величайшем благоразумии, в баснословии древних, превратилась в лицо и в божество, которое греки назвали Афиною и Палладою, а римляне Минервою… Греки приписывали сей богине изобретение бесчисленных Искусств и Наук». (Кошанский.)

Федр — древнегреческий баснописец.