Волнения продолжались в фазных странах, и все они неизменно жестоко подавлялись. Слишком отсталыми были крестьяне, слишком они были раздроблены.
В то время — время всеобщего недовольства и отчаянья— церкви и монастыри непрерывно расширяли свои владения за счет даров и подношений: ведь религия внушала, что путем одаривания земных слуг бога можно искупить свои грехи. Церковники охотно принимали щедрые подарки королей, князей, рыцарей, обязуясь за это молиться о спасении их душ. Богатела церковь и оттого, что как землевладелец она жестоко выжимала пот и кровь из своих крепостных, собирала «десятину» со всего населения, а монастыри, кроме того, занимались торговлей.
Своим учением, что земные порядки установлены богом, а потому не подлежат изменениям, религия помогала феодалам держать в руках население. Но церковь искала новых путей, чтобы уберечь себя и господствующие классы от опасности со стороны угнетенного крестьянства, отвести от себя и светской власти угрозу народного возмущения. Кроме того, церковь хотела обезопасить крупных землевладельцев, в том числе и себя, от своеволия и грабежей «безземельных» рыцарей и в то же время ублаготворить слишком распустившуюся рыцарскую бедноту.
Вопрос был только в том, куда обратить взоры крестьянства, жаждавшего земли и свободы, чтобы это было безболезненно и даже выгодно для церкви и прочих феодалов. В какую сторону направить рыцарство, алчущее поместий и богатств? Как удовлетворить знать, стремящуюся к расширению своих владений?
В то время половина Византийской империи оказалась завоеванной турками-сельджуками, и город Иерусалим, где, по христианской легенде, в храме стоял гроб Иисуса Христа, был под властью «нехристей». И римский папа задумал организовать военный поход на Восток, в Византию, чтобы освободить Иерусалим. Почему не направить в богатую страну рыцарскую вольницу, которая готова была драться где угодно и с кем угодно? Почему не направить туда мятежное крестьянство, жаждавшее земли и свободы? И почему не удовлетворить таким образом крупных феодалов, стремившихся к наживе и расширению своих владений, тем более, что это будет несомненной пользой для папского престола и церкви!
Целью похода объявлялась поддержка братьев по вере, спасение христиан-греков от «неверных» и освобождение от них такой большой святыни, как «гроб господень». На самом же деле намерения Рима ничего общего не имели со спасением христианства. Просто папа хотел подчинить себе восточную православную церковь, чтобы овладеть ее доходами и богатствами.
Атмосфера на Западе становилась все более накаленной, а рассказы паломников, купцов и песни трубадуров о «чудесах» и богатствах Востока разожгли алчность феодалов и духовенства. Папа Урбан II учел воинственные настроения рыцарей и постарался извлечь из них пользу для «создания мировой папской монархии», не заботясь о том, что это вызовет большое кровопролитие.
Он созвал собор в городе Клермоне. Туда стеклось такое множество народа, что собрание происходило под открытым небом. Здесь Урбан II обратился с речью к несметной толпе, с горячим призывом идти на освобождение «гроба господня», заранее отпуская грех тем, кто бросит все свои дела и отправится на Восток. Он говорил:
— Земля, которую вы населяете, сделалась тесной при вашей многочисленности. Богатствами она не обильна и едва дает хлеб тем, кто ее обрабатывает. От этого вы друг друга кусаете и друг с другом сражаетесь… Теперь же может прекратиться ваша ненависть, смолкнет вражда и кончатся междоусобия. Предпримите путь к «святому гробу», отнимите у нечестивого народа земли и подчините их себе… Кто здесь горестен и беден, там будет богат..
Прельстив добычей на Востоке, папа нашел горячий отклик в толпе. Раздались единодушные ликующие крики: «Так хочет бог!» — и все тут же стали нашивать себе на одежду кресты из красной материи. Так появились крестоносцы — церковные бойцы, личность и добро которых были объявлены, под страхом отлучения от церкви, неприкосновенными.
По христианской земле пошли пылкие проповедники. Особенно прославился среди них французский монах Петр Пустынник. Он уже был поломником в Палестине и рассказывал то, что видел. Изможденный и полунагой фанатик со сверкающим взором, он ездил верхом на осле и страстными речами привлекал народ. В одной руке он держал крест, в другой веревку, которой бичевал себя так, что струилась кровь.
Читать дальше