Валентин Головин - Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели

Принес я тогда из лесу несколько палок, связал по углам четырехугольником каркас, а стенки затянул рядами веревок. Вот и стал наш детка в клетке. Ползай, малыш, внутри своего заборчика на здоровье.

— Но, пожалуй, всего интересней, — произнес Витька, — мои самодельные домашние автоматы. Они сами открывают и закрывают форточку, сами зажигают и гасят свет, включают и выключают радиоприемник, сами следят, чтобы только три минуты варились яйца на газовой плите, сами будят маму через полчаса или час, когда она ложится отдохнуть, — словом, выполняют самостоятельно множество работ, требующих внимания человека.

— Ну, будят-то твою маму, конечно, часы со звонком, — догадался Ромашкин.

— Нет, у нас будильника нет. И для всех этих домашних дел служат автоматы одинакового устройства. Да какие! Не с мудреной, сложной электронной схемой или хитрым часовым механизмом, а простые-препростые — из камня, веревки, песка и двух консервных банок!

Вот смотри, — и Пуговкин нарисовал чертежик. — Тут внизу, в дне верхней банки, пробито маленькое отверстие. Через него в нижнюю банку медленно сыплется песок. Песок отборный, промытый и просеянный, как в песочных часах. Да ведь мой автомат — это и есть по-своему песочные часы. Сверху на песке лежит увесистый камень, за который привязана веревка, идущая, например, к выключателю света. Песок через определенное время весь высыплется, камень опустится, выключатель сработает, и свет погаснет. Чем больше в банке песка или чем меньше дырочка, тем дольше будет действовать по своей программе мой автомат. И всегда заранее можно рассчитать время работы такого песочного автомата. Ясно?

— А как же эти песочные часы будили маму? Шуршанием падающего песка? — спросил насмешливо Мишка.

— Не шуршанием, а мелодичной музыкой…

— Какой музыкой?

— А такой. Автомат через полчаса или час сам включал электропатефон, и в комнате начинал так громко звенеть бодрый марш, что мама тотчас просыпалась.

— Я бы только заменил в твоем автомате неуклюжий камень подходящей консервной банкой, — посоветовал Мишка. — Она должна свободно вдвигаться в верхнюю часть таких часов. А нагрузить ее можно до нужного веса любым песком или щебнем. А если еще помозговать, то этот датчик времени можно смастерить не с песком, а с водой. Пусть вода через сифон из резиновой трубки капает из верхней банки в нижнюю. Скорость тока воды регулируется бельевой прищепкой. В таком, водяном приборе не надо сверлить дырок. Да и грузом пускай станет тоже банка с водой.

— А не заметил ли ты, Витек, что за разговорами у нас с тобой рыбы кот наплакал? И ведь нам пора обратно. Как говорил мой дед: довольно рыбки половили, пора и удочки мотать. Ну, а ершика с пескарем пустим обратно в речку. Пускай гуляют.

Рыболовы возвращались в лагерь налегке. Разговор шел все о том же — кто что успел намастерить интересного и полезного для двора и для дома.

— Идут с рыбалки горе-рыбаки почти без рыбы, — сказал грустно Витя.

— Зато у них богат улов своих затей, — ободрил друга Ромашкин.

Древняя бабка Агафья была охотница порассказать про дивные чудеса давно прошедшего житья-бытья. Особо крупным спецом, даже в районном масштабе, она считалась по всякой мелкой нечистой силе: лешим, домовым, водяным. Тут уж она пускалась в такие дотошные подробности, будто не раз видела всю эту нечисть лично. Самым богопротивным и богомерзким был, по ее уверениям, водяной бес.

— Это, милые мои, первейший дружок лешему, — шептала она ребятам при встрече у колхозной мельницы. — А сидит этот злодей в глубине, в темном омуте. Притаился, значит. Поджидает купальщика какого. А потом, милые мои, он как его, бедного, схватит! И поминай как звали. А с виду он, чертяка, страхолюдный, бородатый, косматый… А борода-то у него вся зеленая-презеленая. И сам-то он весь как есть тиной обросший, будто колода какая старая…

И доверчивые малыши опасливо вглядывались в омут, в жилище неведомой жути.

А бабка, как всегда, добавляла шепотком: