Натан Натанов - Путешествие в страну летописей

Как бы угадывая вопрос читателя, летописец открывает секрет своих вычислений:

«От Адама до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1000 и 82 года, а от Авраама до исхода Моисея 430 лет, а от исхода Моисея до Давида 600 лет и 1 год, а от Давида до пленения Иерусалима 448 лет, а от пленения до Александра Македонского 318 лет, а от Александра до рождества Христова 333 года, от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до вышеупомянутого Михаила 542 года…»

Карамзин понимает: летописец был очень доволен полученным результатом. Как не понять человека, отыскавшего «самую древнюю дату»!

Но вот что обидно: арифметика и история не сходятся. 2242 + 1082 + 430 + 601 + 448 + 318 + 333 + 318 + 542 = 6314, а не 6360!

В каком же году воцарился Михаил — в 852 или в (6314 минус 5508) 806 году?

Ни в том, ни в другом.

Карамзин знает, что Михаил III стал императором в 842 году. Ошибка на десять лет!

Из одной ошибки возникают другие. С трудом установив неверную дату — 852 год, летописец начал считать, оттолкнувшись от нее: «А от первого года царствования Михаила до первого года княжения Олега, русского князя, 29 лет…» Откуда взята цифра 29, неизвестно. Прибавив к 852 году 29, автор получил 881 год. Следующий год был началом княжения Олега.

882 год — дата необычайно важная: Олег объединил под своей властью русские земли. Образовалось древнерусское Киевское государство. Но дата более чем сомнительная.

Ах как трудно было историку в древности!..

В XIX веке, конечно, легче.

Намного ли легче?

Тут Карамзин вспомнил, с чего начинал он сам. Как осенью 1803 года «постригся в историки» и был утвержден придворным историографом, как выпустил последний номер своего журнала «Вестник Европы»; вспомнил о клятве, данной самому себе: ничего не писать, кроме как по истории.

Московские друзья не верили тогда, что автор «Бедной Лизы» и «Писем русского путешественника» стерпит длительное добровольное заточение, и посмеивались, что он порядком надоел своими бесконечными, с великим жаром произносимыми речами об истории…

«Наша история, — восклицал он тогда, — есть сюжет для вдохновения. Стоит ли труда проливать пот над буквами и писать диссертации о каком-нибудь слове? Можно выбрать, одушевить, раскрасить, а для того — достаточно имеющихся источников. В пять-шесть лет я надеюсь дойти до Романовых…»

Карамзин грустно улыбнулся, оглядывая бумажную гору на столе. Прошел изначальный срок, а «до времени Романовых» оставалось одолеть почти 5 веков. Хватит ли всей жизни?

Да, по правде говоря, он не подозревал, сколько придется сделать, чтоб провести «Историю» через ранние века: летописи, грамоты, хроники византийские, немецкие, польские, армянские. Ему, историографу Александра I, целыми кипами шлют документы из архива иностранной коллегии, из богатейших и совершенно не прочтенных библиотек — патриаршей, троицкой, академической. Пришлось заняться и «пролить пот» над буквами, именами, датами.

После сорока прожитых лет не так просто учиться и в то же самое время открывать и писать… Тому, первому летописцу, наверное, было полегче. Во всяком случае, он не был завален книгами и рукописями. Вот кто мог свободно предаваться дикой поэзии, фантастическим легендам прошлого!

А впрочем, кто знает, как все было?

Карамзин грустно усмехается, читая запись 1029 года: «Мирно было». Мирный год — событие исключительное и для XI и для XIX столетия.

Вот и сейчас, с Наполеоном мир, вернее, перемирие на несколько лет. А на границах ведутся сразу три войны — с Турцией, Персией, Швецией… Карамзину приходит в голову странная мысль: если б он мог встретиться с тем, первым историком, у них нашлось бы о чем побеседовать не на час и не на день. И, невзирая на разницу в «возрасте», во многом бы согласились с полуслова…

Сегодня Карамзина как-то особенно занимает первый летописец. В древней книге повсюду следы, черточки этого таинственного и замечательного человека:

1051 год: «Это я написал и установил, в какой год начался Печерский монастырь».

1061 год: «Всеволод вышел навстречу половцам в месяце феврале 2».

1066 год: «Умер Ростислав 3 февраля».

1091 год: «Этому приказанию я, грешный, был очевидец…»

«Было знамение на солнце, как будто оно начало исчезать и совсем мало его осталось, как месяц оно было, во втором часу дня, 21 мая».

Встречается слово «я». Это летописец — о себе.

На первых страницах летописи были ошибки на десятилетия — теперь точные числа и даже часы.

Астрономы проверили. 21 мая 1091 года в Киеве действительно было неполное солнечное затмение и солнце должно было выглядеть «как месяц».