Любен Дилов - Звездные приключения Нуми и Ники. В 2 книгах

Каждый знает, что такое недоразумение. Скажем, договорились два человека встретиться в девять, но один понял так, что встреча назначена на девять часов утра, а другой — на девять вечера, и встреча не состоялась. Потом оба оправдываются: «Произошло недоразумение» или же «Получилось недоразумение». Будто бы оно происходит само по себе или его получают по почте как какое-нибудь неожиданное и неприятное известие.

Слово это придумано для удобства и, надо сказать, слово очень полезное. Не будь его, оба стали бы допытываться, кто из них виноват, и непременно бы повздорили, а так — у них остается возможность для новых встреч. И новых недоразумений.

Происходит оно от древнеславянского слова «разум», но две приставки — «не» и «до» — ясно показывают, что понять случившееся невозможно, — «не до разума», попросту говоря. А вот другая часть этого слова — «мение», подсказывает, что порой нужно особое умение, чтобы не понять того, что тебе говорят, и потом с невинной физиономией сказать: «Извини, произошло недоразумение!»

Вот и автор этой книги спешит принести подобные извинения, так как все случившееся в ней началось как раз с такого вот недоразумения. Это, конечно, неприятно, но автор бессилен что-либо изменить. Не будь этого недоразумения, наверняка все было бы иначе. Такие недоразумения называют роковыми, но они происходят или же случаются. И в этом тоже никто не виноват.

Роковое недоразумение случилось в совсем обычный день, где-то к полудню, так что в нем приняло участие не более десяти человек. Большей частью это были ученики средних и старших классов, которые вволю потешались над уморительным с виду человечком, а еще больше — над его смешной речью.

Даже по голосу можно было определить, что человечку нет еще и двенадцати. Одет он был в нечто вроде скафандра, который сиял и переливался металлическим блеском, словно звезда с новогодней елки. Его фигурку можно было бы назвать стройной, если бы ее не портил вздувшийся на спине довольно внушительный горб, и карманы не оттопыривались бы от спрятанных в них бог весть каких интересных штуковин. Ибо, как известно, в карманах у детей не бывает ненужного или бесполезного. Это только взрослые держат в карманах всякую дребедень наподобие старых квитанций, использованных трамвайных билетов и бумажек с записанными номерами неизвестно чьих телефонов.

Через мутное стекло шлема было видно, как человечек, отчаянно гримасничая, шевелит губами. Похоже, ему было душно в этом неудобном колпаке, но он стоически терпел, так как собравшаяся вокруг него публика щедро воздавала ему за страдания веселыми подначками и здоровым хохотом.

На груди у крошечного космонавта висела блестящая, как и скафандр, металлическая коробка, по которой он то и дело постукивал, отчаянно взывая к публике:

— Но вы почему не хочет понимать?! Я есть другая цивилизация! Это — аппарат-переводчик! Вы мне говорить, я вам говорить, мы — дружба, мир…

Цивилизациям с других планет простительно говорить на языке землян с ошибками. Они, инопланетяне, должны быть уж очень высокоразвитыми, а их переводческие аппараты абсолютно совершенными, чтобы над ними не смеялись земные школьники. Особенно те, кто надеется, что как раз сегодня их не станут спрашивать на уроке грамматики. Уж они-то не дают спуску за подобные ошибки. Так вот, одним из них, единственным, кого автор знал лично, был Ники.

— Не очень-то башковитый у тебя переводчик! — со смехом заявил он крошке-космонавту.

— А где эта ваша цивилизация? — спросил другой, когда затих очередной взрыв хохота.

— О, очень далеко! Я не знаю, как вы называть эта звезда. Очень далеко, — ответил космонавт, указывая блестящей перчаткой в небо.