Олег Рой - Обратная сторона Луны

– Вставай, Ник!

Мамонтёнок нехотя перевернулся на другой бок, совсем как земной мальчик Макс, и так же сонно ответил:

– Я посплю ещё немножко, ладно?

– Тогда ты пропустишь свой любимый урок музыки.

При этих словах мамонтёнок мгновенно открыл глаза и подскочил как ужаленный:

– Ой, нет, Роби, уже встаю, встаю!

Роби тут же подал ему одежду, ворча на ходу:

– Опять режим нарушаешь! Теперь не успеешь сделать зарядку. А всё потому, что вчера поздно лёг.

– Ну, ты же знаешь, Роби, что вчера мы с Карой и Рики смотрели на Землю в телескоп, который подарил нам профессор Шмидт, – стал оправдываться Ник.

– Ну и как, Земля на месте? – ехидно поинтересовался робот.

– На месте. И она такая красивая… – Мамонтёнок мечтательно вздохнул и стал натягивать брюки. – Ею можно любоваться бесконечно…

– То-то вы вчера так засиделись, что за твоими друзьями пришли родители, – напомнил, вредничая, робот. – Разве это дело, чтобы маленькие еноты и лисички так надолго задерживались в гостях?

– Зануда ты, Роби, – фыркнул Ник, обуваясь.

– Я не зануда. В меня не заложена такая функция, – ответил Роби, перемещаясь вслед за Ником в ванную комнату.

– Ты всегда так говоришь, а сам… – пробурчал Ник, поворачивая ручку крана.

– Ник, пожалуйста, следи за своей речью, ты опять недоговариваешь фразы, – отчитывал его робот, попутно наводя глянец на зеркало.

– И фрафы договаривай и фубы одновременно фисти! – не очень-то внятно возмутился Ник, не вытаскивая изо рта зубной щётки. – Фто ты ко мне прифтал?!

– Твоя мама велела мне обязательно обращать внимание на то, как ты говоришь, – ответил Роби. – А я отвечаю за тебя перед твоими родителями, это моя основная обязанность.

Ник шумно прополоскал рот и обернулся к роботу:

– А что, мама ещё не пришла?

– Тебе же известно, что у неё ночное дежурство в больнице.

Мама Ника была детским врачом. Её очень ценили на работе, а маленькие пациенты просто обожали. Для каждого она находила и доброе слово, и нужное лекарство. Ник даже немного ревновал маму к малышам, которых она лечила, но тщательно это скрывал.

– Дежурство, дежурство… вечно у неё дежурство, – бормотал Ник по дороге в столовую, где, как всегда по утрам, уже был накрыт завтрак: фрукты, свежевыпеченный хлеб и аппетитно скворчащая яичница, – а папа вообще на гастролях!

– У твоих родителей очень важная и полезная для общества работа, – важно заметил робот, разливая ароматный чай.

– Я знаю, Роби. Те, у кого есть талант, как у папы к музыке, или кто нашёл своё настоящее призвание, как мама, – самые уважаемые граждане…

Мамонтёнок вдруг отчего-то смутился и тихо добавил уже другим тоном:

– А вдруг я недостаточно талантливый, чтобы быть музыкантом? Вот когда играет папа – все слушают, затаив дыхание, а когда играю я – даже у тебя начинает болеть голова.

– Глупости! – возразил робот. – Ты преувеличиваешь. У меня не может болеть голова, я ведь металлический. Лучше ешь яичницу, а то остынет.

– Да я же не о том говорю! – с досадой поморщился Ник.

– Я понял твою мысль. – Роби распахнул окно и указал на клумбы и кустарники – все сплошь в цветущих бутонах. – Вот смотри: на свете есть много цветов. Все они разные, но каждый по-своему прекрасен. Так и луняне. Каждый одарён по-своему и уникален, как эти цветы. Нет кого-то лучше или хуже. Все хороши и неповторимы. Ешь яичницу.

– Так-то так… – вздохнул Ник. – Но…

– Ты опять недоговариваешь фразу, – заметил робот. – Это из-за невнимательности. Ты неплохо играешь, когда не отвлекаешься. Но отвлекаешься ты слишком часто. Тратишь время на ненужные мечтания и из-за этого часто берёшь не ту ноту. Тебе надо поменьше думать о Земле. Ничего хорошего там нет.

– Как же это нет?! – возмутился и удивился мамонтёнок. – Ведь наши предки родом с Земли! Так профессор Шмидт говорит.

– Да, но профессор Шмидт говорит и другое, – возразил робот. – Твоим предкам не слишком-то хорошо там жилось. Ведь люди не уважают животных и не заботятся о них. Может быть, сейчас что-то изменилось, но никто здесь, на Луне, в это не верит. И не хочет встречаться с землянами. Ешь! Яичница уже остыла.

– Да не повторяй ты по сто раз одно и то же! – поморщился мамонтёнок и даже уши трубочкой свернул. – «Ешь яичницу, ешь яичницу»! Уши вянут!