Владимир Эстеркин - Сказки в сказке

В.Г. Эстеркин

Жила-была семья, муж и жена, они часто мечтали о детях, но Бог, видимо, им это не дал.

Мужа звали Эдвард, а жену – Елена. Жили очень бедно в старом доставшемся по наследству доме, который вот-вот должен был разрушиться. Жена сидела дома, смотрела за скудным хозяйством. Муж работал столяром, к которому очень часто обращались за помощью, в основном починить.

Ещё был старый серый кот Базилио, который целый день лежал на окне и наблюдал за единственной мышью в доме, которая собирала все упавшие крошки после еды. Ему её было жалко, они были почти друзьями, но каждый знал своё место. Коза, которая давала им немного молока, сама ходила на луг, где росла сочная зелёная трава, а кот всегда при этом её сопровождал, как настоящий солдат. Елена убирала в доме и готовила еду. В доме всегда было чисто и убрано. Но никогда не слышался детский смех.

Её муж ходил по домам, чинил разную мебель: стулья, столы, шкафы, диваны. Словом, всё, что сделано из дерева. Он был очень хороший мастер, и поэтому, если у кого что сломалось, то старались позвать только его. Даже то, что другие мастера говорили: нельзя это починить, он чинил, и получалось почти как новое!

Особенно любили его дети хозяев, у которых он что-то ремонтировал.

Каждый раз во время починки они садились вокруг него, смотрели, как он работает, им нравилось, как из-под его рук, ножа или рубанка выходили разные кучерявые стружки. Он рассказывал им интересные истории или сказки, из стружки делал смешные игрушки. И когда начинал рассказывать, то стружки сразу превращались в огромные волны, облака, огромных страшных с длинными кучерявыми щупальцами осьминогов, каракатиц и т. д.

Если у их родителей было свободное время, то и они тоже с большим удовольствием присоединялись к детям послушать сказки.

Ему стыдно было просить за работу больше денег, хотя она того стоила, но он молча брал самую малость, ровно столько они давали. Он всегда понимал, что и заказчикам тоже живётся несладко. Иногда только продуктами: немного картошки или муки, сахара, какой-нибудь крупы.

В холодное, зимнее время, когда никому не нужны были его услуги, он ходил в лес и собирал упавшие ветки в небольшие пучки, потом все их связывал в один очень большой. Кот тоже вместе с ним ходил и всегда первый находил места, где много веток лежит на снегу. Собрав их, он взваливал их себе на спину и нёс в город, где их продавал или обменивал на еду.

Так продолжалось очень много лет, дети, которым он когда-то рассказывал разные истории, вырастали, становились взрослыми. У них самих были уже свои дети, а он старел.

Но всё равно лучшего мастера, чем Эдвард, не было никогда. Ему с каждым разом всё тяжелее и тяжелее становилось работать. Так же и его жене, она часто болела и всё жаловалась: вот если бы у них была бы дочка или сын, всё могло быть по-другому.

И вот однажды очень ранней весной, когда ещё снег только-только стал прогреваться слабыми тёплыми лучами солнца, Эдвард вместе с котом как всегда пошёл в лес собирать упавшие ветки. Из еды он взял как всегда старую краюху хлеба, помазанную чесноком и обильно посыпанную солью, а также бутылку воды.

К сожалению, дома у них ничего лучшего не нашлось. Последнее молоко он и кукурузную кашу, луковичный суп оставил жене.

Сегодня он очень долго собирал ветки, даже кот их мало находил, может, день был такой неудачный или он стал старым дряхлым стариком. Он часто присаживался отдохнуть.

Сложив ту небольшую часть веток, что он успел насобирать, решил немного отдохнуть и поесть. Отыскав небольшой пенёк от когда-то росшего дерева, присел на него. Отломив кусок хлеба, помочив его водой, дал коту и сам собрался съесть оставшуюся часть. Не успел даже поднести ко рту еду, как вдруг услышал чей-то жалобный голос:

– Дай и мне кусочек хлеба с маслом и молока из бутылки отпить.

Он посмотрел по сторонам, но никого так и не увидел. Померещилось, решил он. Но как только опять собрался есть, как опять услышал жалобный слабый голос:

– Я, вот уже четыре дня ничего не ел и не пил, неужели ты старцу откажешь?

Встал, ещё раз осмотрелся вокруг, так ничего и не увидев, решил снова сесть на пень.

– Не садись, пожалуйста, – опять произнёс голос, – мне и так тяжело.