Михаил Новорусский: Приключения мальчика меньше пальчика

Ногами он крепко уцепился за стебелек листа, а рыбу держал своими клещами, не выпуская ее ни на один миг. Уж не сосал ли он ее? Я очень внимательно следил за ним, но никак не мог подметить никаких особых движений. Жевать он не мог, потому что жевать было нечем. Значит, он мог питаться только как сосунок.

Сколько прошло времени за этим наблюдением, я не знаю. Может быть, час, а может быть, более. От воды веяло приятной прохладой, а сверху ласково пригревало солнышко. Лежать было мягко и удобно, и потому времени я не замечал. Наконец, мой зверь выпустил свою жертву. Клещи его раздвинулись. Острые, как иглы, концы их он вытащил из рыбы и оттолкнул ее.

Рыба, конечно, была мертва. Свободная от клещей хищника, она медленно всплыла наверх как раз у самого листа, на котором я лежал. Я подхватил ее рукой и без труда вытащил целиком на свой лист.

Увы, это была уже не рыба, а только кожа да кости ее. Когда я поднимал ее за середину, она гнулась и висла, словно толстый пустой мешок. Очевидно, все нутро, все соки ее были высосаны начисто. Никакая пиявка не сделает этого так искусно и так основательно.

Пока я рассматривал жалкие остатки бедной рыбы, я чуть не прозевал своего хищника, который сначала сидел неподвижно в той же самой позе на том же самом месте. Наконец, он стал выражать беспокойство, ходил в воде по стеблю вверх и вниз и как будто что-то разыскивал. Затем недалеко от самой поверхности он крепко уцепился всеми шестью лапами за край листа и замер в неподвижности.

Я смотрел на него, не спуская глаз, потому что теперь он был очень близко от меня. Как вдруг, я вижу, кожа на голове у него лопается, не в виде одной длинной прорехи, как у личинки комара, а сразу в виде нескольких прорех. Я сейчас же сообразил, что начинается какое-то превращение и стал глядеть на хищника во все глаза.

Но я ошибся. Из широкой прорехи показалась голова — та же самая рогатая и усатая голова, какая и была. За головой показались ноги. Передними ногами хищник уцепился за лист и вылез постепенно весь из своей старой шкуры, как из мешка. Шкурка же осталась висеть на том самом месте, где и была.

Очевидно, он только линял. Вырос из старой шкуры, которая стала тесна ему, и сбросил ее, как тесную обувь. Конечно, к этому времени под ней у него выросла другая молодая шкурка, на первых порах тонкая и нежная. Очевидно, поймавши рыбу, он так сильно насосался, что ему стало тесно в старой шкуре и потребовалось сбросить ее поскорее.

Мне очень хотелось достать сброшенную шкурку и рассмотреть поближе, но достать было очень трудно. Рука моя была коротка для этого, а никакой подходящей палки у меня не было. Не видно было ее нигде и поблизости.

Я смотрел на шкурку и соображал, как мне легче и удобнее достать ее. Как вдруг я вижу нового зверя, — совсем не похожего на всех прежних. Огромный, широкий и плоский, черный и глянцевитый, с шестью шиповатыми ногами и с двумя усами, он быстро поднимался со дна как раз у того места, где висела шкурка. Поднявшись до нее и перебирая лапами, чтобы ухватиться за лист, он ухватился нечаянно за висевшую шкурку и оторвал ее от листа. После этого она выплыла наверх.

Я не знал теперь, что мне делать, ловить ли шкурку или следить за невиданным зверем.

Зверь, конечно, был интереснее, да и страшнее. Если бы он задумал влезть ко мне на мой лист, я не знал бы, куда мне от него спасаться. Лист был гладкий, а кругом вода. Если бы он быстро прыгнул ко мне, тут мне и конец: схватил бы меня всеми шестью шиповатыми и крючковатыми лапами и урваться некуда. Тяжелый и крепкий, точно броненосец, окованный железом, он мог совсем придавить меня своей тяжестью, потому что был раза в три больше меня.

Надо сознаться, что мне сделалось так страшно, как никогда еще не было. И я уж соображал, что в случае опасности мне лучше ухватиться за тот стебель тростника, который стоял почти рядом. На нем раньше сидел комар, и я мог легко влезть на него, как на дерево. Я догадывался, что такой огромный и неуклюжий зверь, который плавает в воде, не может лазить по деревьям.

Но зверь, напугавший меня, вовсе не думал лезть ко мне на лист. Наверное, он совсем и не заметил меня. Он просто выплыл наверх, высунул задний конец своего брюшка на воздух и так повис неподвижно у самого листа вниз головой.

Повисевши таким образом несколько минут, он опять нырнул в воду и поплыл ко дну, перебирая лапами в воде.

Я вздохнул свободно и успокоился. На этот раз я был спасен. А если он пожалует ко мне вторично, я успею придумать что-нибудь и переправиться с этого листа на другой либо прямо на берег.