Памела Трэверс - Мэри Поппинс на Вишневой улице

Луч радостно рассмеялся и рассыпался в траве фейерверком разноцветных блесток.

Внезапно в отдалении показалась какая-то фигура.

«Это еще кто?» – удивился Солнечный Луч, замечая, что человек ведет себя как-то необычно. Он размахивал руками, сердито кричал и изо всех сил дул в свисток.

Ну конечно же это был Смотритель Парка. Похоже, июльская жара не слишком беспокоила Смотрителя, так как, помимо френча, на нем еще красовалась большая черная морская шляпа с изображенными на ней черепом и костями.

– Соблюдайте Правила! Помните о местных Законах! Мусор бросайте только в корзины! – вопил Смотритель, но, похоже, никто не обращал на эти окрики ни малейшего внимания. Люди, держась за руки, прогуливались по Парку и бросали мусор где вздумается. Они ходили по лужайкам и газонам, хотя специальные таблички строго-настрого запрещали подобные вольности, и только и делали, что нарушали местные Законы.

Полисмен прогуливался взад-вперед у входа в Парк, слегка помахивая жезлом для регулировки движения, и выглядел таким важным, словно все вокруг принадлежало ему.

Дети качались на качелях и, пролетая над головами гуляющих, повизгивали от восторга, будто ласточки.

Птицы вторили им, и за общим шумом свистка Смотрителя совсем не было слышно.

На Главной Аллее появились Адмирал Бум, его жена и отставной пират Биннэкл. Биннэкл нес тяжелый походный сундук Адмирала. У миссис Бум в руках был пакетик орехов, и по всему пути следования троицы оставался след из ореховых скорлупок.

– На корабле к далекой земле с подругою верной своей! – горланил Адмирал, ничуть не смущаясь отсутствием слуха и голоса.

Неподалеку от Розового Цветника, у Фонтана, сидел высокий мужчина с фланелевой кепочкой на голове, явно слишком маленькой для него. Он обмакивал в воду носовой платок и вытирал разгоряченное лицо.

Внизу, у Озера, стоял пожилой джентльмен в шляпе из газеты и, наклонив голову, втягивал носом воздух, будто охотничья собака.

– Эгей! Профессор! – окликнула его мисс Ларк, спеша через лужайку.

За ней на поводках тащились собаки, по виду которых не составляло труда догадаться, что они просто сгорают от стыда. Дело в том, что по случаю Иванова дня мисс Ларк повязала собакам на головы ленточки: Варфоломею – розовую, а Эндрю – голубую. Несчастные собаки были готовы провалиться сквозь землю: ведь теперь прохожие могли принять их за каких-нибудь пуделей!

– Профессор! Я жду вас уже больше часа! Вы потеряли дорогу?

– Дорогу осилит идущий, – философски заметил Профессор. – И заметьте, у каждого дорога своя, так что ее еще надо найти… Тем не менее хорошо, что вы меня отыскали, уважаемая мисс Кларк. Пора возвращаться. В Сахаре, увы, слишком жарко! – И, сняв шляпу из газеты, Профессор принялся обмахиваться ею.

– Вы не в Сахаре, Профессор! Вы в Парке! Нельзя быть таким рассеянным! Неужели вы забыли, что я пригласила вас на ужин?

– Ах, да! Что-то припоминаю. На Клубничную улицу, кажется. Надеюсь, это недалеко. Представляю – гостиная, вы, я и эти два… м-м-м… пуделя.

Эндрю и Варфоломей повесили головы. Их самые дурные предчувствия оправдались.

– Профессор, мой дом находится не на Клубничной, а на Вишневой улице! И зовут меня мисс Ларк, а не Кларк. Лючинда Ларк. Постарайтесь сосредоточиться!

– Да, именно об этом я и хотел рассказать. Представляете, я вышел из дома и свернул в Парк. Я подумал, что погода замечательная и было бы неплохо пройтись. Рядом с Цветником мне почудился какой-то странный аромат, и – вы не можете себе представить! – я вспомнил от корки до корки всю Британскую Энциклопедию, хотя читал ее еще студентом!

– Какая ерунда, Профессор! Британскую Энциклопедию не в силах прочитать – не то что вспомнить – ни один человек! Ах, это вы, дорогие друзья! – воскликнула мисс Ларк, заметив приближающихся Адмирала с женой.

пропел Адмирал. –

– Правда, дорогая?

– Конечно, дорогой, – проворковала миссис Бум. – Сколько угодно. Только я хотела напомнить тебе одну вещь. Надеюсь, ты не забыл, что Биннэкл готовит к чаю пирожки и яблочный торт?

– Пирожки и яблочный торт! Акулы-кашалоты! Боцман, спустить паруса! Отплытие переносится на завтра! Я ни за что не отправлюсь в путь, не попробовав этой стряпни! Но после – ни минуты промедления!