Кейт Коннолли: Чудовище

Оставшись одна, я запрыгиваю на стену, снова отталкиваюсь и приземляюсь с другой стороны.

Под ногами мягкая трава. Очень хочется снять туфли и пойти, утопая в земле пальцами ног, но я подавляю это желание. Надо помнить о долге.

Сжавшись в комочек, я осматриваю город, вбираю его вновь поголубевшими глазами. Город без конца и края. Чистенькие узкие улочки в окружении домов красного кирпича и потемневшего дерева пересекаются с другими такими же улочками. Все вокруг утопает в деревьях и цветах, приглушенные краски блекло проступают в лунном свете. Наш дом и двор казались мне такими большими, но город гораздо, гораздо больше. Сколько же здесь живет людей?

Жаль, нельзя сидеть вот так часами, вбирая в себя этот город. Я достаю из кармана карту, которую нарисовал отец. На ней помечен самый безопасный путь к темнице. По нему можно пройти, не привлекая внимания.

Я без колебаний ныряю в тень.

Скользя по Брайру, я замечаю, что город не везде так хорош собой. Среди домов, которые поначалу показались мне чистенькими и нарядными, попадаются старые и обветшалые. Много одичавших садов в сорняках и сухостое. В некоторых домах заколочены окна — кажется, будто дом закрыл глаза и уснул. Такое ощущение, будто внутри никого нет, и мимо таких домов я стараюсь прошмыгнуть побыстрее.

Последний отмеченный на карте поворот, и перед моим взглядом предстает фонтан. Как он не подходит к этим улицам! Каменные ангелочки выдувают струйки воды и смеются поверх падающих капель. Ангелочки так похожи на настоящих детей, что я касаюсь их рукой, чтобы убедиться, что они не живые. Под пальцами — холод и влага. Отец предупреждал, чтобы я поплотнее куталась в плащ, но я все равно окунаю в воду хвост, брызгаю на ангелочка и смеюсь, а потом спохватываюсь и зажимаю рот рукой.

Ночью в городе так тихо, что, пожалуй, мой смех может всех тут перебудить.

С улицы на противоположной стороне фонтана доносятся чьи-то шаги. От страха у меня вздыбливается чешуя, а когти сами собой выскальзывают наружу. Если меня поймают, то догадаются про отца. И тогда колдун снова ему отомстит. Я этого не допущу. Я надвигаю капюшон пониже, скрывая лицо, прячу хвост и укрываюсь в тени ближайшего дома.

И не дышу.

Несколько мгновений спустя к фонтану выскакивает фигурка примерно с меня размером, огибает фонтан и ныряет в переулок. Мальчик — это наверняка был мальчик — даже не заподозрил, что здесь кто-то есть.

А я его разглядела. И учуяла его запах — в воздухе струится легкий аромат корицы. Пронизанные лунным светом каштановые волосы летят по ветру у меня перед глазами, словно наяву.

Что этот мальчик делает ночью у фонтана? Отец говорил, что в городе детям запрещено выходить на улицу после заката. В темноте, при лунном свете черная магия набирает силу, и подцепить проклятие болезни ночью куда проще. Солнце село уже давно, а мне что-то подсказывает, что мальчик этот никак не старше меня. Ему сейчас на улице не место.

Впрочем, мне не до каких-то там мальчиков. Я пришла за девочками, которые сидят в темнице у колдуна. Карта подсказывает, что надо миновать фонтан и идти дальше по улице, с которой прибежал мальчик. Он бежал — и я бегу тоже. В этой части города дома выше, чем там, откуда я пришла. В них по два, по три этажа, и сложены они из солидного, надежного кирпича. Вряд ли они жилые.

Передо мной вырастает здание, возле которого на карте стоит пометка «тюрьма». Оно квадратной формы, кирпичное, в два этажа. По стенам ползет плющ. Оно ничем не отличается от всех остальных зданий на этой улице. Значит, колдун спрятал девочек прямо под носом у горожан. Хитроумный ход, даже коварный. Может быть, здесь есть какие-нибудь амулеты, чтобы отпугивать незваных гостей? Но нет — я подхожу к зданию совершенно беспрепятственно.

Остается проскользнуть мимо сторожей, которых мог поставить у тюрьмы колдун. Перехитрить их, наверное, непросто, но отец меня и к этому подготовил. Я обхожу здание сзади, внимательно следя — не блеснет ли любопытный глаз, не выдаст ли себя шорохом притаившийся стражник. Никого не обнаружив, я взлетаю на крышу, а потом быстро складываю крылья и пригибаюсь, стараясь слиться с черепицами. Там, внизу, бьются в сонной тишине десятки сердец. Это те, кого я искала.

Осмелев, я тихо-тихо снимаю несколько черепиц и просовываю голову меж стропил. В темноте движутся две тени. Стражники. Девочек не видно. Наверное, они в другой камере. Я чувствую, что они совсем рядом.

Я снимаю с пояса склянку и бросаю вниз, как учил отец. Стекло разбивается о пол, белый порошок вспухает летучим облачком и за несколько секунд заполняет всю комнату. Белая пелена дотягивается до стражников, и тени замирают. Мне кажется, будто темные фигуры вбирают в себя белизну, но это, конечно, обман зрения.