Ксения Сергеева - Провожатый

— Приш-ш-шли.

Светлячки всей гурьбой остановились, превращаясь в зависший в воздухе шар света. Сэм оглядывался. «Тропинка», проложенная между вещей, шла дальше, конец ее терялся в темноте. Синие глаза сверкнули на мальчика.

— Меня з-з-зовут Ш-ш-шайн. Я — домовой.

— Домовой? Ой, — Сэм помотал головой. — Ты настоящий?

Шайн презрительно фыркнул, толкнув дверь одного из шкафов. Сэм икнул. Дверь открылась в уютную комнату, выдержанную в нежно-розовых тонах. Здесь был камин, два кресла, чайный столик и книжный шкаф. Только вместо книг в нем находились фотоальбомы. Фотографии были рассыпаны и по полу, они украшали стены, неровными стопками лежали на каминной полке.

— Вх-х-ходи, сэр Чедвиг, выпьем ч-ч-чаю.

Сэм неуверенно сделал шаг вперед. Дверь за ним закрылась бесшумно. Шайн уже расположился в кресле, держа в руке чашку. Сэм последовал его примеру.

— Пожалуйста, объясните…

— Что вс-с-сё это з-з-значит, кто вы, где я, з-з-зачем я здесь, где Хоппкинс-с-с… Знаю-знаю вс-с-с-е, что хочешь с-с-спросить. Только пока нельз-з-зя.

— Почему?

— Потому что, с-с-сэр Чедвиг, мы ждем еще одного гос-с-стя.

Сэм еще раз икнул, сделал глоток чая, бросил взгляд на одну из фотографий. Пара, изображенная на ней, рассмеялась и приветливо помахала мальчику. Сэм едва не выронил чашку.

— С-с-спокойнее, юный с-с-сэр, это всего лишь герцог и герцогиня Нортумберлендские. С-с-седьмая вода на кис-с-селе, но вс-с-сё же родс-с-ственники.

— Но они же…

— Приветс-с-ствуют лорда Чедвига. Уверен, не они одни.

Сэм вгляделся в те фотографии, что находились ближе к нему. Все изображенные на них улыбались и кланялись. Сэм сильнее сжал в пальцах чашку, растерянно глядя на домового. Сон. Это всего лишь сон. И сейчас он проснется… Зажмурится — и откроет глаза под столом в одной из комнат третьего этажа. Конечно! Сэм зажмурился.

— Лорд Чедвиг!

— Хоппкинс! Как я рад… — Сэм открыл глаза. Он всё еще находился в розовой комнате, все еще держал в руке чашку, а Хоппкинс обменивался рукопожатием с Шайном, домовым.

— Знаете, я уже ничего не понимаю.

— Это неиз-з-збеж-ж-жно, юный сэр. Кто же согласится что-то понимать в домовых, — Шайн выглядел несколько обиженным и Сэм уже приготовился извиниться, — в русалках, в рыцарях и загадках? Никто в трез-з-звом уме.

Хоппкинс солидно покивал, поддакивая, Шайн продолжил:

— Однако вам, с-с-сэр, придется во всем разобратьс-с-ся, иначе никак нельзя.

— Но почему?!

Некоторые господа с фотографий испуганно вздрогнули, толстая дама в чепце презрительно скривила губы: где же манеры у этого ребенка!

— Потому что каждый, кто приходит в этот дом, чтобы связать с ним жизнь, должен познакомиться с теми, кто здесь жил до него, — терпеливый Хоппкинс попытался внести ясность.

— Но я знакомлюсь! Бабушка рассказывает мне о них, и вы, Хоппкинс, тоже, и книги заставляют читать, и смотреть фотографии…

— Это само собой, но разве вы, сэр Чедвиг, кого-нибудь полюбили после всего, что узнали?

— Н-не особо, — Сэм растерялся, начал теребить манжет.

— А этот дом, юный с-с-сэр, любит, чтобы его любили… и всех, кто в нем жил, любили.

— Зачем?

— Кто его з-з-знает, он очень забавный с-с-старикан, — Шайн подлил немного чая в чашку и сделал шумный глоток. — Иногда он и меня удивляет…

Сэм смотрел на домового, Хоппкинса, сосредоточенные лица на фотографиях. Он не любил зубрить родословные, он путался даже в спряжении французских глаголов, что уж говорить о ветвях семейного древа Чевигов. А тут… это нужно полюбить? Странно как-то… Сэм пожал плечами.

— Неужели с-с-сэр Чедвиг не любит приключения?

— Люблю. Но в этом доме так скучно, что никаких приключений не бывает, — пришла очередь Сэма обидеться, — а если и бывают, то бабушка потом так смотрит…

— О! Да разве стая голубей — это приключение?! Или скрипящая дверь? Настоящие приключения были у лорда Пакстона, у сэра Уэсли ничего особенного, но он не в счет, однажды даже сэр Брайтон поучаствовал, но он, кажется, не понравился дому, и даже после всего дом вышвырнул его.

— Да-а-а, — тоном знатока протянул Шайн, — с-с-сэр Брайтон был дурным мальчишкой, с-с-славился дерзостью и ложью, конечно, дом не любит таких.

— А каких любит? — Сэм представлял лорда Пакстона с ружьем и всеми африканскими кошками, пробирающегося по завалам старых вещей на чердаке, замирающего в стойке охотника и ожидающего нападения. Сэм расправил плечи.

— Смелых, сильных, упрямых, воспитанных, — Хоппкинс улыбнулся: он понял, что уже выиграл битву.