Джон Эспозито - Последний путь [litres]

– Во что верю я – не так важно. Важно то, во что верите вы, дорогая моя. Меня интересует только эта истина.

– Ах, истина? Это важно. – Пруденс Пок сняла очки. В её взгляде была абсолютная уверенность – ни тени сомнения.

– Memento mori.

– Прошу прощения?

– Me-men-to mo-ri, – повторила она, смакуя каждую гласную. – Вам знакома эта фраза?

У доктора было общее представление.

– Разумеется, это латынь. Если память меня не подводит, фраза означает «помни о смерти». – И он добавил вполголоса: – Словно о ней можно забыть.

– Близко, доктор. Очень близко. Но всё же это означает «помни, что ты умрёшь».

Доктор Аккерман был возмущён тем, что его поправили – слишком уж незначительной была разница.

– Эти слова… они имеют для вас какое-то особое значение?

– Все слова, которые относятся к смерти, имеют для меня особое значение. Смерть – это моя работа, доктор. По крайней мере, была . Могилы, упыри, гоблины – этим я зарабатывала себе на хлеб с маслом.

– Но вы перестали писать. Почему?

Пруденс сурово посмотрела на него, а затем улыбнулась, словно доктор Аккерман сказал что-то очевидно глупое.

– Ну же, доктор. Вы – мой самый большой фанат. Вы знаете гораздо больше, чем хотите признавать. Но ничего. Я сыграю в вашу маленькую игру. По правде сказать, я не написала ни единого стоящего предложения за несколько последних лет.

– Как вы полагаете, почему так вышло?

– Полагаю… Я просто перестала верить. – Пруденс Пок поднялась на ноги, и довольно высокий доктор Аккерман вдруг почувствовал себя маленьким. – Я перестала верить в духов и гоблинов, которые населяли мои работы. А когда писатель перестаёт верить, то и в его слова перестают верить. Его чернила высыхают, так сказать.

– Вы описываете творческий кризис. – Доктор Аккерман тоже встал.

– Да, доктор. Творческий кризис. Я перестала верить в то, о чём хотела рассказать. До той ночи в поместье. Вещи, которые я там увидела, доктор… Явления мира, который я не посмею описать… Если бы мои читатели только знали о нём… они больше никогда не смогли бы уснуть.

– Почему это? Почему ваши читатели не смогли бы уснуть?

Пруденс Пок покосилась на прямоугольное окошко в двери.

– Потому что, дорогой доктор… они бы молились сутки напролёт.

Ладно, Пруденс удалось его напугать.

– Что-то не так, доктор? Вы кажетесь обеспокоенным.

Доктор Аккерман старался не смотреть ей в глаза – глаза, которые говорили правду. Окна в душу Пруденс, и, возможно, его собственную тоже.

– Пожалуйста, сядьте, доктор. Мне неуютно.

– Хорошо, если это поможет вам успокоиться. – Доктор Аккерман вернулся к своему табурету, и оба одновременно сели.

– Вы знаете, почему вас держат здесь? – спросил он.

– Конечно, доктор. Они говорят, что я не в своём уме .

Доктор Аккерман выдержал паузу, словно для драматического эффекта.

– Это уже мне судить. Может, начнём сначала, если вы не против?

– И с чего же мне начать? – Пруденс печально улыбнулась, вспоминая события двухдневной давности. – Полагаю, всё началось на площади Свободы. Я устраивала мероприятие в маленьком кирпичном магазинчике. Автограф-сессию.

– Подписывали что-то новенькое?

Этот вопрос смутил Пруденс.

– Ну же, доктор. Я уже говорила, что не писала ничего нового последние несколько лет. Это был сборник коротких рассказов. Некоторые из моих ранних работ. Сборник лучших хитов, если желаете. «Пруденс Пок: лучшее». Звучит знакомо?

– Нет, – соврал доктор Аккерман. – Боюсь, я не знаю такого.

На секунду повисла тишина. Затем Пруденс хлопнула в ладоши. ХЛОП! Доктор испуганно отшатнулся.

– Простите, доктор. Я не хотела напугать вас… раньше времени. – Пруденс Пок раскрыла ладони, и доктор побледнел. В её руках была старая на вид книга в твёрдой обложке; казалось, она появилась ниоткуда.

– Впечатляюще. Как вы это сделали?

– Магия, доктор Аккерман. Я снова верю в магию. И прежде чем закончится эта ночь, вы поверите тоже. Итак, на чём мы остановились?

Пруденс Пок наклонилась вперёд и начала читать с самого начала. С мероприятия на площади Свободы двумя днями ранее.

С последнего момента, когда её считали нормальной.

ВСЁ НАЧАЛОСЬ В «МОЕЙ КНИЖНОЙ ЛАВКЕ». Именно там к Пруденс Пок впервые пришло ошеломляющее понимание: «Скоро всё кончится». Признаки артрита уже было видно невооружённым глазом. Руки Пруденс скрючились, пальцы искривились. Становилось больно даже писать своё имя. «Скоро мне придётся забросить перо, – подумала она. – Ручку. Инструмент моего творчества. И сколько людей будет об этом сожалеть?»