Д Кузиманза: Оборотись! [СИ]

«Говорят, что сходят с ума от неприятностей или стрессов. Но я же не стрессовала. Я надела горжетку и посмотрела в зеркало. Нет, ещё поправила платиновую птицу с изумрудным глазком — точно-точно!»

И тут меня осенило. Я поняла, что всё это превращение и весь этот кошмар произошёл из-за найденной драгоценности. Я себя ею украсила, а она на меня подействовала таким удивительным образом.

Нужно снять цепочку!

И я стала пытаться это сделать.

Намучилась! Оказалось, что лисицы и горжетки ухватить цепочку своими пальцами не могут. Да и пальцы были — смешно называть. Но зато на них росли крепкие когти. И вот этими-то когтями мне и удалось поддеть цепочку. Не с первого раза, несколько раз когти больно проехались по моей шее. Наконец подцепила, уф-ф-ф. И что? Как стянуть её, если сидит, словно влитая?

Я дёрнула несколько раз, пытаясь разорвать её. Сейчас, разбежалась! Тоненькая на вид, но крепкая, как канат.

Тогда я начала вертеть головой, даже шея заболела. Нет, ничего не получается! А ну, за подвеску потянем, передвинем её по цепочке и…

…Вокруг меня вспыхнул такой фейерверк красок и раздвинулись такие просторы, что я не сразу поняла — та же комната. Её словно растянули до прежних размеров, как резиновую. Мебель опять стала большой. А с моих глаз как будто сняли серые очки.

Обалдевшая и перепуганная я потянулась к зеркалу.

И чуть не ткнулась в него носом. Зеркало было на месте — это я увеличилась в размерах. И у меня опять были не только лицо, но и поцарапанная до крови шея, и, вообще, всё тело Анфисы Крошкиной, глупенькой и неосторожной девчонки!

Я швырнула опасное украшение на стол и долго рассматривала себя в зеркале и ощупывала. На мне не осталось ни клочка лисьей шерсти, рост мой и все размеры ничуть не изменились. Я специально проверила, надевая свою одежду и обувь. И всё-таки было же, было! Несколько минут я была лисой, а мир вокруг превратился в тесную, чёрно-белую картинку.

Несколько минут? Я засомневалась. За окном уже наступили сумерки, и по часам давно вечер! Куда же девалось время? Ведь я начала наряжаться сразу после обеда и фильма, в двенадцать. Ну и ну, ужасное приключение «скушало» несколько часов моей жизни.

Я сердито покосилась на цепочку с подвеской, которая с самым невинным видом лежала на столе рядом с лисьей горжеткой и смотрела на меня своим глазком. На горжетку я не сердилась. Она была ни при чём, оказалась подсобным материалом для превращения меня в лисье существо с человечьим лицом. Но как же это делается?

Я вдруг почувствовала, что если сейчас же, вот прямо сейчас не расскажу кому-нибудь обо всём, то просто… просто не найду себе места! Так и буду бесцельно бродить по квартире, то и дело возвращаясь к столу с цепочкой и горжеткой.

Но кому я могла рассказать? Кто, выслушав меня, не скажет, что я вруша или ненормальная? Папа, мама, бабушка? Они на даче и вернутся завтра утром. Остальные? Я мысленно перебрала всех своих друзей и знакомых. Не та. Не тот. Не поверят, да и не хочу им рассказывать.

«Эврика!» — как сказал знаменитый древний грек Пифагор. Это означает «нашел». Нашла! Нужно рассказать Генке.

Генка смотрит на меня с обожанием, будто Пьеро на Мальвину в сказке «Золотой ключик». Но сейчас я знала точно — Генка будет слушать меня очень серьёзно и с полным доверием.

Я тут же кинулась ему звонить.

Но квартирный телефон Лагутиных не отвечал. А мобильника у Гены не было. Родители купили бы ему, сейчас «трубки» такая же необходимая вещь, как у младенцев — погремушки. Но Гена, он мне сам сказал, наотрез отказался. «Я люблю хотя бы иногда побыть с самим собой, — так он говорит. — Не хочу быть постоянно под колпаком».

Поэтому я переоделась в повседневные мои брючки и блузку и вышла на балкон осмотреть двор. А вдруг Гена где-нибудь поблизости? Но его не было видно.

Зато по детской площадке, направляясь строго на юго-восток, решительно шагал Ричард Фаренгейт. Его котовская милость опять ступил на тропу высокодреволазания. И бедные Лагутины снова будут бродить по микрорайону, пугая прохожих криками.

Я выбежала из квартиры, рысью пронеслась по лестнице, а по двору мчалась уже галопом. Спасибо ещё, что Ричард Фаренгейт, заметив погоню, никогда не убегал. Так и в этот раз. Он остановился, обернулся и посмотрел на меня с обидой и упрёком. Но я подхватила его под откормленный животик и понесла к Лагутиным.

А их не было дома. Оставить его соседям? Вряд ли они согласятся. О его фокусах знали не только в нашем доме, но и в нескольких десятках окрестных домов, мимо которых Лагутины регулярно проходили, выкрикивая его имя.