Петроний Аматуни - Кащеево время

— Остался я вновь один, — печально прошептал Мур-Вей и вышел из палатки, раздумывая, как быть дальше. — Жаль Абдула-Надула… Жив ли он?

Надежда на почти невероятное свойственна не только обыкновенным людям, но и волшебникам. Пожелав увидеть Великого Рассказчика, если тот, конечно, жив, Мур-Вей произнес заклинание, и Пожиратель Халвы как бы выпрыгнул из пространства, но так неловко, что наступил волшебнику на ногу.

— О-о-о! — застонал Мур-Вей, оттолкнул его и схватился за мизинец левой ноги. — Ты отдавил мне самую чуткую мозоль, Сын Шайтана, Казначей Глупости, Причинитель Неприятностей… Сгинь с глаз моих и стань пылью. Родственник Свиньи!

На месте Абдула-Надула осталась лишь горстка мелкой, как пудра, пыли. Мур-Вею тотчас стало легче, боль унялась, душа, удовлетворенная местью, несколько успокоилась, а недавно полученное среднее образование укротило его буйный характер.

— Что я наделал! — раскаивался волшебник. — Лишился единственного спутника… Извини, Абдул-Надул, я сейчас все исправлю.

Он лег на землю, осторожно сгреб на ладонь пыль, оставшуюся от Мудрейшего из Мудрых, что-то прошептал, и Абдул-Надул встал перед ним цел и живехонек. Только правый глаз у него слезился и часто моргал.

— Не обижайся на меня, Внук Превосходства и Родитель Совершенства, — молвил волшебник. — Я погорячился и впредь стану сдерживать себя…

Услышав такие лестные слова, Абдул-Надул заулыбался и повеселел.

— О Повелитель, — сказал он, — смею ли я обижаться?! Только вынь из моего правого глаза муравья, Пышущий Здоровьем…

— А-а, я случайно прихватил его с пылью, — догадался Мур-Вей. — Сейчас, сейчас…

Он отломил от ближайшей акации жесткую колючку длиной в два пальца и приблизился к трясущемуся от страха Пожирателю Халвы.

— Берегись, насекомое, попавшее в неположенное тебе место, — грозно сказал Мур-Вей. — Если ты не выйдешь, я проколю тебя вот этой колючкой!..

Напуганный муравей немедленно выбрался из глаза Великого Рассказчика и спрыгнул на халат, а потом и на тропинку, что вилась мимо входа в его жилище. Лицо Абдула-Надула из белого стало сероватым, а минуту спустя розовый оттенок жизни и счастья появился на его худых щеках.

— Я едва не превратился в минарет, когда увидел в твоей руке колючку, Прадед Милосердия, — признался он. — Если б не ты, разве испытал бы я теперь столько радостей?

— Ну ладно, ладно, — пробурчал Мур-Вей, довольный тем, что вспышка его гнева закончилась благополучно. — Я рад, что вижу тебя. Расскажи, как ты живешь?

Абдул-Надул поведал о своем спасении, о той опасности, какой подвергся он на острове Змеином, и, наконец, о счастье, неожиданно обретенном в Стране Испытаний.

— Это хорошо, что ты нашел себя и нужных тебе людей. Значит, ты доволен всем?

— Как сказать… — замялся Мудрейший из Мудрых. — Совершенство — капризная вещь…

— Чего же тебе еще? Говори. Может быть, помогу на прощанье.

— Худо мне без похвалы, — признался Абдул-Надул. — Все равно что без тепла зимой… Развяжи языки моим слушателям, Добрейший из Добрейших! А то они слушать слушают, а хвалить не могут — немые же…

— С удовольствием. А где находится твоя Страна Испытаний?.. Что ж ты молчишь, Правдивейший из Правдивых? Боишься, что я отобью твоих слушателей? — Мур-Вей засмеялся.

Но Абдул-Надул помнил, что Мур-Вей всегда не любил Кащея, и решил схитрить по своему обыкновению, надеясь, что и на этот раз ему повезет.

— Я слаб на адреса, о Ведро Памяти и Мангал Добродушия… — сказал он, честно глядя в глаза волшебнику.

— Тогда будь там, где был, — повелел Мур-Вей.

Правдивейший из Правдивых начал бледнеть, потом стал прозрачным, а вскоре и вовсе растаял в пространстве. Выпрямился Мур-Вей, поднял обе руки, произнес: «Бир, ики, уч…» — и палатка стала островком васильков среди моря тюльпанов, а сам Мур-Вей умчался на Север.

И снова, друзья мои, мы — в московском Политехническом музее. Поздний час; все двери на прочных запорах, но нашему волшебнику это не помеха. Он проник к Чао без малейших усилий, но все же долго сидел перед ним на полу, по восточному поджав под себя ноги, словно отдыхая после тяжелой работы. На самом же деле он глубоко задумался. Наконец он негромко произнес свое «Чох», и Чао включился.

— Ты! — обрадовался робот.

— Да, это я, Великодушный Победитель волшебников, — грустно ответил Мур-Вей.

— Что нового?

— Мой разумный друг, я хотел бы поговорить с тобой о нашем будущем.