Анатолий Афанасьев - Те, кто рядом

— Ты бы подбирал выражения! — посоветовал он Кудрявому Листу. — Я, конечно, про всякие ваши ворота и круги не слышал, но не люблю, когда человека обижают понапрасну. Слышишь ты, говорящая погремушка?!

Результат его вмешательства был поразительный. Кудрявый Лист вытянулся в струнку на ветке, неожиданно скользнул вниз и повис на хвосте, а после рухнул на землю и растянулся рядом с мальчиками без движения, как убитый.

— Что с ним? — испугался Толя. — Я его и пальцем не тронул.

— Припадок у него от смеха, — угрюмо объяснил Глен. — Не обращай внимания. Он чересчур смешливый.

Кудрявый Лист зашевелился и с видимым усилием сел. Вблизи он оказался таким пушистым и симпатичным, что Толя почувствовал неодолимое желание погладить его по шёрстке.

— Погладь, не стесняйся, — подбодрил Кудрявый Лист. — Мне это будет приятно… И не сердись, пожалуйста, на мои выходки. У меня очень неуравновешенный характер. Он доставляет мне массу хлопот… Но уж больно забавно, когда Глена называют человеком.

— А кто же он, по-твоему?

— А кто, по-твоему, я?

— Гм, ты похож на белку…

— Да, — грустно заметил Кудрявый Лист, — склонность двуногих к примитивным сравнениям мне известна… Однако не пора ли перейти к делу, Глен?

Глен кивнул и на мгновение закрыл лицо ладонями. Потом заговорил, металлически отчеканивая каждое слово:

— Слушай, Толя Горюхин! Слушай внимательно! К тебе обращается Голос тех, кто рядом.

— Это ты, значит, и есть голос? — попытался пошутить Толя, стряхивая с себя оцепенение, вдруг охватившее его. Кудрявый Лист пребольно ущипнул его за бок, а у него даже не хватило сил дать сдачи.

— Не перебивай! Это очень серьёзно. Я скажу только то, что скажу. Не всё будет понятно. Но ответить ты должен определённо: да или нет… К тебе обращается мир, которого ты не ведаешь, но он всегда обретался рядом с вами. Это мир, откуда нет возврата. Тебе первому предоставляется возможность войти туда…

— Почему именно мне? — не утерпел Толя. — У нас много достойных людей: космонавты, учёные, да мало ли…

— Слушай и не перебивай! — Голос Глена окреп и поднялся над лесом, сливаясь с ветром и шуршанием ветвей. — Ты можешь помочь этому миру, ибо он задыхается. Ты спрашиваешь: почему именно ты? А почему это должен быть кто-то другой? Так бывает, Толя. Жребий слеп. Он падает на того, кто предопределён… Я, Голос, откровенен с тобой настолько, насколько возможно. Тебе придётся туго, и, может быть, ты не дойдёшь до цели. Тебя ждут испытания и тоска, но ты справишься со всем этим. Важно, чтобы ты сам захотел!

— Кто ты, Глен? Почему лицо твоё мне знакомо и почему мне хочется плакать?

— Я — это ты, а ты — это я. Разве ты до сих пор не догадался?

— У меня мало сил, Глен.

— Жребий не выбирает. Ты можешь спасти невинных, которые обречены, и разрушить чары зла. Решайся!

— Это не сон, Глен?

— О нет. Хотя всё останется сном, если ты откажешься.

— А мои папа и мама? Они будут искать меня.

— Они поймут.

Жалобный звук, словно неподалёку заскулила собачонка, коснулся Толиного слуха. Родное мамино лицо склонилось над ним. Он увидел себя маленьким. Ему было тепло и уютно и не хотелось никуда идти. Но он давно понял, что идти придётся. Весь последний год он чувствовал, что его ждут где-то рядом. Нельзя отворачиваться, когда тебя зовут.

— Ладно, — сказал Толя. — Только пойдём побыстрее, а то я вдруг передумаю.

Глен одарил его сияющим взглядом:

— Спасибо, друг! Протяни руку Кудрявому Листу.

Толя ощутил на своей ладони тёплую лапку зверька, и в ту же секунду его завертело, точно он попал в середину смерча. Вспыхнули перед глазами огненные столбы, чудовищная тяжесть сдавила грудь, и сознание его помутилось. Последнее, что он услышал, был истошный женский крик:

— Пустите меня! Как вы смеете! Это мой ученик!

«Варвара! — с удовлетворением подумал Толя. — Таких бы учительниц в десант посылать…»

Ничего особенного не произошло. Толя стоял возле огромного вспаханного поля. На горизонте в туманной дымке вырисовывался хуторок или церковь — он издали не разглядел. Правда, тут было значительно прохладней, чем там, откуда он прибыл. «Ну и что дальше? — поёжился Толя. — Куда идти и что делать?» Грустно ему было: впервые он ощутил себя одиноким и покинутым. Точнее, даже не покинутым, а выброшенным неизвестно куда и неизвестно зачем неизвестной силой. «Забавно!» — подумал он. Но он бодрился. Что уж забавного очутиться бог весть где без всяких средств к существованию!.. Почему-то эта мысль особенно его занимала — средства к существованию. Он порылся в карманах — нет ни копеечки. «Да, — сказал он себе, — не на что корку хлеба купить».