Михаил Бабкин: Зеркало старой ведьмы

– Руби, руби, – передразнил Боня мальчика, – рубака. Болотный удав существо нежное, поэтическое. Плохо видит, но обладает поразительным слухом! Музыкальным манком, – Боня похлопал по пеналу, – можно удава как приманить, так и отогнать. Что я и сделал.

– А если бы манка не было? – живо заинтересовался Тим.

– Тогда нас стало бы на одного меньше. – Хозяйственный спрятал пенал в повозку и зашагал дальше к холму. Несколько шагов – и Боня ступил на траву. За ним подоспела Люпа и сразу принялась щипать зелень. Шут и Тимка подошли к Хозяйственному.

– И что дальше? – Боня в ожидании поглядел на друзей. – Видно, придется нам с избушкой в жмурки играть.

– Вовсе нет. – Тим достал зеркальце, поводил перед собой лучом. Изба показалась, но, как и в прошлый раз, лишь по кусочкам.

– Вон чего, – насупился Шут. – Я-то совсем уверился, что колдуном стал. А это Тимыч зеркалом баловался. Эх, обидно!

Боня взял зеркальце, погонял зайчика по стене, после заглянул в само зеркало.

– Хо! Дом отражается, – сообщил Боня, – весь, как есть. Не берет, Тим, магия твою стекляшку! Нет, недаром Лурда все зеркала расколотила. Пошли. – Хозяйственный, держа зеркальце у глаз, пошел сначала как-то боком, по дуге, но после приноровился. Ставя ноги на невидимые ступени, он поднялся на крыльцо, потянул невидимую ручку. Раздался скрип ржавых петель, и внезапно изба стала видимой. Предстала во всей своей красе – тяжелая, скатанная из толстенных нетесаных бревен, до оконца вросшая в землю, покрытая черно-бурыми зарослями мха. Логово, а не жилье. Притон разбойников.

– Добро пожаловать, – Хозяйственный отдал Тиму зеркальце, – заходите. Подождем хозяина внутри. Надеюсь, он не обидится, что мы без приглашения… – Боня первым вошел в избушку.

Тим прикрыл за собой дверь. Внутри изба оказалась очень даже чистенькой и ухоженной, обставленной простой, но добротной мебелью: низкий стол, кровать-лежанка, пара табуретов. На полу коврики, явно сплетенные из каких-то болотных растений. Большую часть комнаты занимала выбеленная мелом печь… даже скорее не печь, а сушильный шкаф: над ней, за прозрачными слюдяными дверцами, висело множество пучков разноцветных трав. Пучки были развешаны в несколько рядов, по-хозяйски запакованы в тонкие марлевые мешочки. Тимыч приоткрыл дверцу – пахнуло странными незнакомыми ароматами, Тим даже не смог определить, какими. Он понюхал еще раз и решил, что запах скорее приятный, чем отвратительный. После чего сел на табурет и приготовился скучать в ожидании хозяина.

Боня чинно сидел за столом, Шут примостился на краешке кровати. Все глядели друг на друга и молчали. Минуты через две молчанки и гляделки Тим заерзал на табурете.

– Кушать хочется, – сказал он в потолок. Боня молчал, постукивая пальцами по столу.

– Есть хочу! – потребовал Тим. – С голоду помереть можно, пока ваш отшельник заявится. Вдруг его еще месяц не будет! Мне что, целый месяц тут оголодавшим сидеть?

Боня подмигнул Шуту.

– Момент, – резиновый человечек сорвался с места, шмыгнул в дверь. Вернулся Шутик с полупустым мешком в одной руке и Нигой в другой.

– Вот, решил заодно Нигу выгулять. А то бедная все в мешке да в мешке. Того и гляди ослабеет. Нельзя-с!

Хозяйственный взвесил мешок в руке, покачал головой.

– Ну мы и едим! С таким крутым аппетитом скоро голодать начнем. Похудеем. – Боня сделал страшные глаза и высыпал продукты на стол; нашлась в мешке и банка с малиновым вареньем. На сладкое.

– Налетай, – он отрезал кусок копченой колбасы и принялся старательно его грызть.

– Боня, – Тимыч с отвращением глянул на стол, – надоело мне лопать всухомятку. Давай супчик сварганим, с галушками. Печка под рукой!

– Точно, – Хозяйственный уронил колбасу в кучу еды, – гениальная идея! Я там поленицу дров приметил, сейчас мы печурочку растопим, – и выскочил на улицу.

Дрова оказались напрочь сырыми, Хозяйственный замучался, пытаясь их разжечь. Настучавшись до одури кресалом, он обрадовал Тима:

– Придется тебе, Тимыч, без галушек пожить. Видишь, какая незадача – нужна сухая трава для розжига, а где ее на болоте взять?

– Вот, – Тимыч распахнул над печкой слюдяные дверцы, выбрал из глубины пучок поменьше и протянул Боне. – Жги! Тут этой ерунды полным-полно. Приправа, наверное. Укроп, петрушка там всякая. Хозяин не заметит, точно. Давай вари суп!

Хозяйственный, недолго думая, беззаботно сунул жухлый пук между дров и высек кресалом сноп искр на траву. Ярчайший всполох света залил комнатку, словно одновременно сработал десяток фотовспышек. Ветер… нет, ураган промчался от печки до входной двери, легко вынеся ее с петель во двор, заодно перевернув стол и табуретки. Звонко лопнуло окно. Тимыча, как кеглю, закатило под кровать, где крепко заклинило между ножками. Хозяйственный неведомым образом вдруг оказался рядом с крыльцом и поверх снесенной двери. Лицо его было залито чем-то липким; к счастью, это оказалась не кровь, а варенье. Лечебное, малиновое.