Алан Фостер: Затерянная Динотопия

Панду Сингван и Белый смотрели вдаль, в бесконечные просторы океана. Похожие мысли рождались у них, хотя сами они совершенно не были похожи друг на друга. От головы центрозавра по прозвищу Белый до хвоста было около четырнадцати футов. Его сильное и мускулистое тело весило четыре или пять тонн, впрочем, это зависело от того, когда в последний раз он поел. Огромный череп, плавно переходящий в костяной воротник, был усеян короткими шипами, а над длинной мордой торчал мощный рог. Свое прозвище он получил из-за необычного, белого как мел, цвета шкуры.

Стоящий рядом человек по сравнению с динозавром казался совсем крохотным, слабым и беззащитным, хотя нос у него тоже был немаленький. Панду Сингван с семьей торозавров держали ферму, и собранный урожай риса и тропических фруктов делился на всех поровну.

Они стояли на покрытой деревьями вершине холма, откуда открывался вид на их родные и любимые Северные прерии. Скрестив руки на груди, по которой ручейками стекал пот, Панду прислонился к надежному панцирю Белого. Позади них виднелась ферма. Повсюду возвышались маленькие аккуратные домики с тростниковыми крышами. Фермеры хранили там всевозможный сельскохозяйственный инвентарь и туда же свозили урожай, собираемый два раза в год.

Перед ними раскинулся пейзаж с мозаичным чередованием дикого тростника, мангровых и пальмовых зарослей. Еще дальше виднелась узкая полоска белого песка, широкая лагуна, окруженная рифами, впрочем, как и вся Динотопия. Сильные, неспокойные волны бороздили поверхность моря, и белые пенистые буруны разбивались о коралловые уступы.

Лишь небольшие клочки черных как сажа туч, предвестников урагана, надвигавшегося с севера, нарушали бледную голубизну неба. Все казалось вполне спокойным и мирным, лишь волны грозно накатывались на скопления мертвых кораллов.

— Как будто все спокойно, — сказал Панду. — Предсказатели уверены?

При звуке его голоса Белый повернулся и посмотрел на посланницу из Саврополиса.

Быстроногая галлимимус прибыла с юга нынче утром. Через шею посланницы была перекинута сумка с тисненой гербовой печатью, широкие голубые и желтые ленты удерживали котомку на спине. Почти всю голову вестницы покрывал живописный капюшон, увенчанный кисточкой из коротких желтых лент, он защищал глаза галлимимус от ветра и пыли, а ленты указывали любому встречному на важность ее положения.

И без переводчика посланница уловила в голосе фермера сомнения. Она протянула ему официальное уведомление о надвигающемся урагане. Предостережение было написано и на языке людей, и на языке динозавров. Белый, уже читавший его, не стал отводить взгляда от моря: только люди испытывают потребность перечитывать одни и те же слова, убеждая самих себя в их достоверности, динозавры все-таки исходят из очевидного.

Предостережение не оставляло повода для сомнений, все было предельно просто и ясно. В послании говорилось, что шестилетний погодный цикл подходит к завершению и по всем признакам окончание этого цикла принесет беды и разрушения.

Как и все, кто долго возделывал влажные жаркие земли Северных прерий, Панду Сингван знал, что это означает. Знал это и Белый. Панду протянул руку ладонью вперед, вестница сделала то же самое. Их ладони соприкоснулись, фермер кивнул, выражая свою признательность. Галлимимус заспешила вниз по пологому склону. Каждый ее шаг равнялся двум шагам самого быстрого бегуна.

Она ненадолго задержалась, прощаясь с женой Панду, Лахат, которая развешивала влажное белье возле бамбуковой хижины. Дети проводили посланницу по дороге, сильно размытой дождями, до границы фермы. Один из них ехал верхом на динозавре по прозвищу Сильная Лапа. Это была дочь Белого, еще совсем юная, о чем нетрудно было догадаться по торчащему на ее голове маленькому отростку, который в будущем обещал превратиться в солидный рог.

Очень скоро дети безнадежно отстали от вестницы, и по округе раскатился их заливистый смех. Панду посмотрел на уменьшающуюся фигурку галлимимус. Посланница свернула налево. Пыль клубилась под ее длинными ногами, на ступнях которых было по три больших пальца. «Ох уж эти дети, — подумал Панду. — Кто бы они ни были, дети людей или детеныши динозавров, они так и норовят пошалить и побаловаться». Но в эту минуту ни он, ни Белый не были склонны призывать детей к порядку. Пусть пошумят, пока есть время. Скоро всем придется тяжело работать, так тяжело, что страшно и представить.