Анатолий Стась - Зеленая западня

И я решил рассказать обо всем. Рассказать, как было на самом деле, не преувеличивая, но и ничего не замалчивая.

Большие, серые с зеленоватым оттенком глаза — это первое, что запомнилось, когда я увидел ее тем днем. Она появилась в замке через неделю после того, как радиста Купичку спешно отправили в столицу Бразилии, где им занялись медики. У пожилого чеха Купички оказалось больное сердце, дал знать о себе здешний климат.

Жара стояла невероятная. Бамбуковая крыша веранды солнце прокалилась насквозь. Сеньора Росита позвала старого Катультесе. Индеец не спеша прошел мимо нас, кротко улыбаясь. Он быстро наладил большой вентилятор, который вчера вечером почему-то перестал крутиться. Электроопахало снова зашелестело крыльями, из-под потолка, вместо прохлады, повеяло горячим сухим воздухом.

Мы все — Рыжий Заяц, имела Мэро — дочурка сеньоры Роситы, и я — первые минуты за обедом старались держать себя вежливо, сидели с салфетками на коленах и не смотрели друг на друга. Так длилось недолго, пока не подкрался и не умостился под столом любимец Мэро — косматая собачка Приблуда. В руке лопоухого Жака, которому Мэро прицепила прозвище Рыжий Заяц, так как у него еще и волосы аж лоснилось красным золотом, я увидел соломинку. Он потихоньку щекотал Приблуду. Изнуренная жарой собачка, которая сразу задремала возле наших ног, во сне смешно отбивалась лапой от докучливой “мухи”. Мэро засовалась в кресле и прыснула в кулачок. И вот соломинка поползла к черному собачьему носу. Приблуда испуганно гавкнул, подпрыгнул и закружил, силясь укусить свой хвост. Мэро заверещала, задрыгала ногами; кувшин с ананасовым соком, который стоял на столе, перекинулся, на белой скатерти расплылась ароматная жидкость…

И вот, в самый раз той мытые, на веранде появился сеньор Аугустино. Он держал за руку девушку лет тринадцати. Зеркальное стекло темных очков заслоняло ей пол-лица. На девушке были короткие серые шорты, такого же цвета безрукавка, на ногах — индейские мокасины с цветастым узором. Короткие пшеничный волосы казались аж белыми.

— Познакомьтесь. Это — Ержи, — сказал сеньор Аугустино, вытирая лоб клетчатым платком.

Мы с Рыжим Зайцем, как положено, встали из места. Незнакомая гостья сказала несколько непонятных слов.

— Что она сказала? — шепотом спросил Рыжий Заяц.

— Не знаю. Кажется, поздоровалась, — негромко ответил я.

Девушка опустилась на край плетеного кресла, сняла очки. Мне еще никогда не приходилось видеть таких огромных зеленоватых глаз. Вместе с тем взгляд девушки взволновал меня, глаза у нее были слишком серьезные то ли утомленные, а может, встревоженные.

Я подумал: “Наверное, она только что прибывшая в Пэри. Видно, приехала издали. Никогда в жизни не видела сельвы, не жарилась на таком солнце… Ей немного не по себе. Интересно, откуда же она?”

Я по себе знал, как влияет на человека первая встреча с здешним краем. Когда два месяца назад мы с отцом ступили на высушенную, жесткую, как проволока, траву аэродрома на восточной окраине городка Пэри, наверное, и мое лицо не светилось радостью. Ощущение было такое, что все вокруг — рыжеватый пятачок аэродрома, здания, люди, которых я увидел, даже небо над нами — навеки потерялось среди зеленого моря лесов, которые подступали отовсюду. В полете, в салоне самолета, панорама джунглей разжигала мое воображение. И вот мы приземлились, и как будто утонули в сельве. Я стоял тогда на аэродроме маленький и одинокий. О местах, которые окружали нас, мне приходилось читать немало. Зеленый океан, сквозь который пробивается река Вачуайо, в книгах был обольстительно-романтический, преисполненный тайн и чудес. Вблизи сельва явилась другим, поразительно непонятным миром зеленого мрака, безмолвной растительности, царством болот, едких испарений, угрожающих ночных звуков. Еще не погрузившись в этот мир, лишь ощутив его дыхание, я был подавлен ощущениям собственной беспомощности и бессилия…

Помню, сеньор Аугустино и меня, точь-в-точь как это Ержи, за руку привел на веранду с бамбуковым потолком. Я также поздоровался. Поздоровался на родном языке, забыв, что здесь меня никто не поймет. Тоненькая юркая девочка, аж черная от загара, — это была Мэро, — по-английски спросила у рыжего мальчика, что я сказал. Рыжий наморщил нос, буркнул: “Он сказал, что всю жизнь мечтал встретиться с тобой”. Черная девчушка звонко рассмеялась и сунула мне теплую крепкую руку.