Тимур Ибатулин - Стрелок

— Это только собака… Ничем здесь уже не помочь. Знаешь, мы купим тебе нового щенка. Ты с ним подружишься, он конечно не Стрелок, но ведь любить тебя будет не меньше…

— Папа, что ты такое говоришь? Разве мне нужно, чтоб не меньше любили… Ты же прекрасно понимаешь — новыйдруг, даже самый лучший, не сможет заменить потерянного друга!!!

— Но согласись: новый друг может быть не менее дорог.

— Да, папа. Только это ничего не меняет!

Валерий Михайлович уловил звон в последних словах сына. Дальше уговаривать не стоило — струна могла лопнуть. Напоследок он сказал:

— Мишка, в жизни случается всякое. Только жизнь от этого не кончается. Ничего не происходит бессмысленно. Все происходящее рождает понимание жизни и ее ценности. Мы не можем повернуть корабль к Бете — не хватит горючего на обратный путь к Земле. Но ведь Стрелок от этого не умрет. На планете достаточно корма, и, возможно, следующая экспедиция его подберет.

— В том-то и дело папа — «возможно подберет», а возможно нет. Папа, ты прости, можно я побуду один…

Мишку не дергали, не смешили глупыми шутками, не смотрели на него с сожалением — проявляли такт к его беде. Он всем за это был благодарен, но видеть никого не хотел и сразу после обеда скрылся в своей каюте. Так текли дни, ночи… Ночи, в это время все обостряется, потому что никого рядом нет, и мысли бегут, бегут по кругу. И лишь мокрая подушка с тобой, как якорь мироздания…

Посадку он почти не помнил. Родной дом немного оживил его. Запомнились мамины глаза, огромные, тревожные, черные. И опять руки… тепло груди у щеки… лицом зарыться в это спасительное тепло, закрыться этим теплом, хоть на несколько минут от всех бед… Он не заметил, как заснул. Его положили на кровать.

Ночь прошла для Мишки спокойно. Сквозь сон чувствовал, что мама с папой часто заходят в комнату, смотрят на него. Хотелось сказать: «Идите спать, я, нормально…» — проснуться не было сил.

Утром он постарался хоть на время отвлечься, закрыться от съедающей тревоги: сходил в школу за учебниками. Школа стояла за домом, каникулы заканчивались, и все равно надо готовиться к занятиям. Зачем они, занятия?!!! Солнце ласковым теплом щекотало плечи. Ветерок порой налетал, игриво шевеля волосами. На площадке у школы трое ребят запускали змей. Один что-то рассказывал, наверное, веселое — часто слышался смех. Рабочие красили яркими красками детскую площадку перед школой. Один малыш помогал, его усиленно пыталась оттянуть от недокрашенной песочницы женщина, наверное, мама:

— Саша… ну сколько можно, ты уже весь в краске. Я тебя не отмою, тебя хоть целиком в керосин засовывай!

— Не надо в керосин, я папе помогаю!

Миша увидел спешащего на помощь папу мальчика.

— Вот, пожалуй, с папой я сейчас и буду разбираться! — сказала женщина, теряя терпение. Ребенок методично размазывал краску по середине верхней планки. Ему нравилось работать «с чистого листа». Малыша не беспокоили многочисленные рыжие капли и натеки вокруг песочницы и на штанах. Мишка машинально отметил — если бы взрослый красил, то у него не текло бы с кисточки куда попало. И красил бы он не в центре, а по кругу, целенаправленно. Папа ускорил шаги, он понимал ситуацию лучше, чувствовал нутром.

Мишка тоже почувствовал. Другое. Распахнул глаза, не мигая смотрел на происходящее. В горле защипало, язык стал шершавым, во рту пересохло. Мишка уловил улыбку на лице проходящей мимо женщины, похоже, ей было весело смотреть на молодую семью. А на Мишку накатило. Непрошенная слеза готова была сорваться с ресниц. Он повернул голову в сторону песочницы, стряхнул с ресниц влагу, и, застыл… Из-за песочницы показалась большая кудлатая голова с висящими ушами, затем неустойчиво переваливаясь появилось тело. Небольшое — сравнительно с головой, лохматое, рыжее. Тело заканчивалось коротким хвостом и большими лапами. Щенок поднял лапу и надул на только что покрашенный угол песочницы.

— Почему, почему я. Зачем опять так… — мысленно взвыл Мишка. Он «задвинул на школу» быстрым шагом пошел домой. За спиной набирал силу смех. Мишка повернул голову, увидел наблюдающую за семьей прохожую — как раз от ее улыбки Мишка отвернулся ранее, чтоб скрыть слезы.

Дома мамы не оказалось. Прижатая шариковой ручкой к столу лежала записка: «Ушла в магазин, забегу на работу, буду к вечеру. Позвони папе, он хотел пойти с тобой в кино. Поешь — в холодильнике котлеты с рисом и кисель. Мама».

Почерк был размашистый, от бумаги шел легкий аромат маминых духов. Мишка сглотнул, взял телефонную трубку, набрал номер отца. Родители любили старину, и все дома сделано по старинке, даже телефон без малейших признаков экрана — с дисковым набором и трубкой рожком. Раньше Мишке это нравилось, сейчас раздражало. Хотелось видеть папины глаза.