Владислав Крапивин - Дырчатая луна

Лён тоже встал. Уперся макушкой в гладкое железо.

Зорко торопливо попросил:

— Давай, поживем еще две минуты. Пока совсем не сгустится. Чтобы уж наверняка.

— Давай...

Они стояли полусогнувшись, и Зорко вновь прижимался к Лёну — плечом к локтю. Лён левой рукой обнял его, а в пальцах правой зажал спичку. Только согнуть ногу — и головкой о стертый каблук...

— Лён, подожди! Еще не сейчас! Не совсем сейчас... — Зорко задышал со всхлипами. — Я не очень боюсь, только... только я хочу рассказать. Успеть... Помнишь, я говорил про конец сказки о месяце? Я расскажу, ладно? А то вдруг там... вдруг будет не до того...

«Или совсем ничего не будет».

— Рассказывай, Зорито. Несколько минут еще есть...

Не было этих минут. Щипало глаза, газ все гуще входил

в легкие, кружилась голова.

Зорко что-то говорил — торопливо и сбивчиво, словно его сказка могла принести спасение.

— Да, Зорко, я слышу...

«Пусть говорит. Спичкой о подошву — и он не успеет испугаться...»

Лён головой покрепче уперся в потолок. Согнул ногу... И чуть не упал. Опора вверху исчезла. Лён шатнулся, выпрямился. Голова ушла в пустоту — в люк, возникший на месте железного квадрата.

Спасительный, такой свежий воздух сам ворвался в легкие. Рядом у плеча торопливо и счастливо дышал Зорко.

— Лён, что это?

— Не знаю... — Лён сунул спичку в карман. Край люка был на уровне груди (а невысокому Зорко — до подбородка). Лён ухватился за кромку, бросил себя вверх, упал на колени. За руки дернул легонького Зорко, тот брякнулся рядом.

Они были в полумраке. Свет из люка падал на мохнатые от ржавчины рельсовые балки. Неподалеку искрился фонарик-звездочка. Он шевельнулся, и тонкий голос потребовал:

— Захлопните крышку! А то газ придет и сюда! Скорее!

Слова эти прозвучали как приказ. К тому же разумный. Лён разглядел откинутую крышку люка с шарнирами, Зорко тоже. Они вцепились в железную кромку, и она поднялась неожиданно легко — наверно, работали скрытые пружины. А потом крышка упала на люк, но не грохнула, чавкнула резиновыми прокладками.

А фонарик сделался ярче. Он приблизился. И стало видно, что он висит в пустоте. В полуметре от пола.

— Ты кто? — обалдело сказал Лён.

— Ты где?! — очень звонко спросил Зорко.

— Я здесь. Я Ермилка. Динка вам про меня говорила!

— Разве... ты есть по правде? — совсем по-младенчески изумился Зорко. Словно увидел фокус в цирке, а не спасся только что от гибели. Да и спасся ли?

— Как видишь! Ой, то есть как не видишь. Но это неважно. Главное, что я вас отыскал.

«Может, сон?» — подумал Лён. И спросил, глядя выше фонарика:

— А зачем ты нас искал, Ермилка?

— Потому что Динка боится: куда вы пропали! Вечером пришла на бастион и деда теребит: «Где Лён, где Зорко?» А он ничего не знает. Она в слезы: «Сперва Ермилка пропал, потом они». То есть вы... А я не пропадал, просто прятался, ради игры. Я подкрался и говорю: «Не Динка ты, а Зинка. Потому что не «Дож...», а «Сле...» И побежал. Я догадался, где вы...

— Как догадался? — воскликнул Зорко с прежним изумлением. Смерть отступила, и он уже не верил в нее.

— Ну... подумал и сообразил. Я давно знаю эти места, я не раз тут бывал. Невидимки, они же везде снуют. И очень быстро... Я тут знаю такие проходы, про которые даже здешние люди не знают. Не догонят, не бойтесь... А почему они хотели вас отравить?

Лён зажмурился и протянул руку. И нащупал голое мальчишечье плечо, потом щеку, ухо, кудлатые волосы. Задержал на волосах ладонь.

— Ермилка, спасибо тебе...

— Да чего там «спасибо», я вас легко отыскал!.. Но почему они хотели вас убить? — В голосе Ермилки зазвенело нетерпение.

— А они правда нас не догонят? — запоздало испугался Зорко.

— Нет же! А почему...

— Хочешь знать, почему они такие? — сказал Лён. И вдруг понял, что сейчас заплачет. — Мы узнали про них столько всего... сразу и не расскажешь... Они — это все равно, что фабрика смерти. Чтобы люди всегда убивали друг друга... Понимаешь?

— Не-а... — сказал невидимка. — А зачем?

— Потому что они не могут без войны! И все, кто убит на этой войне, — из-за них! С обеих сторон!

Лён вдруг понял, что кричит. И что все еще держит ладонь на голове Ермилки и машинально сжал его волосы в горсть. Голова невидимки дернулась и освободилась. И стало тихо (только в дыхании Зорко были всхлипы, так легкие освобождались от остатков газа).

А воздух уже не казался свежим, как недавно. В нем стоял запах ржавчины и сырых камней.