Владислав Крапивин - Дырчатая луна

Да и труби — не труби, никто не придет.

Никто не спасет.

Лён сел у другой спинки. Задребезжала голая кроватная сетка. Он снова обвел глазами камеру. Кругом только плоское железо. Непонятно, чего боялся штабс-капитан, когда перед дверью спросил, есть ли у Лёна спички, и охлопал его карманы.

— Боитесь поджога? — хмыкнул Лён.

— Просто выполняю инструкцию. Рядом склады боеприпасов. Мины и детонаторы...

Сейчас Лён сказал Зорко:

— Дураки они тут все.

— Почему? — Зорко живо придвинулся.

— Так...

— А по-моему, не дураки! — строптиво отозвался Зорко. — Они хитро все это придумали.

— Что?

— Ну, штаб этот...

— Только непонятно — зачем?

— Непонятно? — удивился Зорко. — Наоборот! Теперь все ясно! Они же — генералы! Все! И эти, и тот, который Майкл! Только он притворялся!

Лён не понял, кто такой Майкл. Не все ли равно!

— Ну и что? — сказал он.

— А то, что им так удобнее! Войны по плану, по заказу! Чтобы каждому хватило побед и наград... Генералы же не могут без войны! А их вон сколько развелось! Прямо как в театре!

— В каком?

— Ну, помнишь, на площади, где мы повстречались? Три генерала на двух солдат...

— А-а... — Лён вспомнил. Только казалось, что было это давным-давно.

А Зорко, увлекшись, развил свою догадку:

— Лён, ты подумай: что за генерал, если он не воевал ни разу? На него же будут смотреть, как... ну, как на водолаза, который нырял только в ванне...

— Или как на пожарного, который тушил только окурки, — согласился Лён.

— Или как на летчика, который летал только с кровати на пол, — хихикнул Зорко.

— Или как на музыканта, который играл только на плеере...

Так они минуты две упражнялись в остроумии, оживляясь все больше.

— Или... — пошел Зорко в очередной заход. И мигнул. И сказал уже другим голосом: — Как ты думаешь, скоро нас убьют?

«Не говори глупости!» — хотел прикрикнуть Лён. И подавился мгновенным страхом. Впервые за все время стало так страшно.

Но если Зорко страшно т а к ж е, тогда... как он это терпит, малыш?

И Лён сжал в себе подкатившую к горлу жуть. Закашлялся.

А Зорко прошептал сокрушенно:

— Глупый я... Нельзя было выдавать себя. Если бы не обругал генерала, может, нас сюда и не посадили бы...

Чего теперь было каяться: если бы да кабы... Лён усмехнулся:

— Потому что ты не умеешь хитрить... Ты и Динке тогда так неуклюже соврал. Будто украл свою одежду на пляже... Ты на такое не способен. Не крал ведь?

— He-а... Мне ее дали, когда послали в Льчевск.

— Никакой ты не лисенок, не проныра... И правильно, что твое «Зорито» с одним «р»...

— Какая разница...

— Разница. Это слово означает не «лисий детеныш», а «дикий голубь».

— Правда?

— Правда. Я читал по-испански сказку про голубей...

— Ну и ладно... — вздохнул Зорко.

— Я тоже думаю, что «ну и ладно». Это не хуже, чем лисенок. Может, даже лучше...

Зорко обнял себя за плечи и прошептал:

— Теперь-то не все ли равно? Теперь уж... наверно, недолго...

— Перестань. Может, еще выкрутимся... Давай лучше вспоминать что-нибудь хорошее.

— Что?

— Ну, крепость, старика Августа... Динку... Ведь славные были дни, верно?

— Славные, — через силу улыбнулся Зорко.

— Если вырвемся, обязательно вернемся туда. И будем жить там всегда... И пойдем учиться в ту школу, где Динка...

— И она будет проверять наши уроки. И ругать за двойки...

— А в случае чего — как Ермилку... — напомнил Лён. И тоже заставил себя улыбнуться.

— Ага... — Зорко опять стремительно потускнел. — Лён, только мы не вырвемся...

— Ну, Зорко... может, повезет.

— He-а... Лён, они все равно убили бы нас обоих. Даже если бы мы себя не выдали. Им не нужны свидетели. Те-перь-то я понимаю... Аты?

А он... он тоже понимал. Но признать это так сразу... Задавить в себе последнюю надежду?

Возразить Лён не успел. Сладковатый, странно знакомый запах тонко просочился в дыхание. Лён испуганно вытолкнул воздух из легких. Зорко, наоборот, задышал сильнее. Испуганно.

— Лён, что это?

— Газ, — угрюмо сказал Лён.

Запах пока был не очень сильный. Но неумолимый. Сочился газ из маленьких круглых дыр у самого пола.

«Гады. Лучше бы застрелили», — подумал Лён. И еще подумал, что жить осталось несколько минут. И эта жизнь сузилась до размеров железного куба. Весь мир сжался в этом кубе. И в мире остался только Зорко.

Лён придвинул Зорко к себе. Шепнул:

— Может, они передумают. Попугают и отключат газ...

— Не надо, Лён, — шепотом сказал Зорко. И обмяк. Щекой лег Лёну на плечо. Его волосы защекотали Лёну ухо. Но он не пошевелился.