Владислав Крапивин - Дырчатая луна

— И всякие водяные змеи и крысы...

— Нет! Крыс не надо...

— Боишься?

— Ага... Лён, я их правда боюсь...

— Ничего. С возрастом пройдет.

— Это с возрастом. А мне надо сейчас...

— Что тебе надо? — Лён с удивлением убрал руку с Зор-киного плеча. Тот поставил пятки на парапет, съежился.

— Лён... Я хотел попросить...

— О чем?

— Вообще-то я не должен про это говорить... Но, Лён, они там и правда живут, в подвале. А мне надо туда...

— В каком подвале? Что тебе там нужно? Вот скажу Динке, чтобы она тебя, как Ермилку...

— Да нет, Лён, я не шучу... Мне обязательно надо туда. Это в том районе, где вокзал, в развалинах за старыми банями... Я не могу тебе больше ничего сказать. Может, потом скажу... Ты ничего не спрашивай, а просто сходи со мной завтра, ладно? Лён...

— Ладно, — сумрачно согласился Лён. С ощущением чего-то надвинувшегося, недружелюбного.

— Понимаешь, там вода и они в ней плавают... — Зорко тряхнуло дрожью. — Противные такие. Одна чуть не цапнула...

Утром Зорко сказал, что идти в подвал надо под вечер. И потом весь день виновато отводил глаза. А Лён, хотя и скребло на душе, делал вид, что все обыкновенно.

Искупались, вдвоем сходили на рынок, поболтали с Динкой, которая забежала всего на полчаса:

— Завтра в школе такой ответственный диктант! Надо готовиться... Кстати, вам не пора подумать о школе? Или всю жизнь будете неучами?

— Куда мы без документов-то, — буркнул Лён.

— Можно что-то придумать...

Но на сей раз думать ей было некогда, убежала. Зорко и Лён перевели дух.

В пять часов Зорко сказал, что пора. И потупился.

— Лён... Ты только не расспрашивай...

— Да ладно, ладно! Не переживай.

Развалин, похожих на обгорелый замок, достигли через полчаса. Они темнели за путями и составами товарной станции. Зорко и Лён пробрались под вагонами, перешли рельсовые стрелки. Перелезли через рухнувшие известняковые блоки. На развалинах желтела сурепка и проглядывали синие звездочки цикория. Трещали кузнечики. Не цикады, а обыкновенные маленькие кузнечики. Прыгали из-под ног.

Зорко, виновато оглядываясь, лез через камни впереди Лёна. И наконец привел его к щели в разрушенной стене. Щель была скрыта наклонной плитой и кустарником с узкими твердыми листьями. Зорко первым пролез в щель. Вытащил откуда-то фонарик. В электрическом свете заблестела черная вода.

— Надо идти туда...

— Что ж, идем, — натянуто согласился Лён. Голоса ше-лестяще расползлись по подвалу. Лён первым ступил в воду — он был босиком. Вода оказалась неожиданно теплой и маслянистой. По ней разбежались слепящие зигзаги. Зорко сбросил сандалии и тоже сошел с каменного уступа. Ему было до колен.

— Лён, надо вон в ту сторону... — Зорко лучом показал в глубь подвала. Вдали высветилась изогнутая толстая труба с вентилем. Вентиль был с бородкой ржавчины.

— Надо так надо... — Лён пошел вперед со смутным сознанием, будто делает что-то ненужное, даже вредное. Но не бросать же Зорко!.. В правой руке Лён держал подобранную заранее палку. И несколько раз бил ей по воде, когда черную поверхность рассекали узкие блестящие тела.

Жуть какая! Бедняга Зорко, неужели он ходил тут один?

И з а ч е м ходил?

Впрочем, Лён обещал не расспрашивать. Слово есть слово... Дошли до трубы. Зорко покачнулся, вцепился в вентиль. Сунул за трубу пальцы, что-то взял там (наверно, на обойме вентиля был крючок).

Потом Зорко совсем отвернулся от Лёна. Загородил спиной руки. Зоркины заштопанные локти суетливо двигались.

Скоро к Зоркиным ногам посыпались бумажные клочки — мелкие, как рыбья чешуя. Упали половинки крошечного пластмассового футляра. В точности такого же, как тот, взятый под лестницей. Закачались среди электрических зигзагов, будто яичные скорлупки.

Лён смотрел на них горько и отупело.

Зорко дернул его за безрукавку.

— Лён, все... пошли...

И они пошли.

Молча выбрались на солнце. Оно, это несчастливое солнце, было уже невысоким, желтым.

Без слов они пробрались через пути, вышли на Привокзальный бульвар — тихий, малолюдный.

Лён молчал с холодным камнем в душе.

— Лён... Ты обещал ни о чем не спрашивать.

— Я и не спрашиваю.

— Но ты молчишь, будто обиделся...

— Я не обиделся. Я... Зорко, ты иди один. Мне надо тоже... одному. По своему делу. Скажи старику, я вернусь к ужину. — И пошел.

И чувствовал, что Зорко смотрит вслед с испуганным вопросом. Но не оглянулся.

Никакого дела у Лёна в городе не было. До заката он просто слонялся по улицам. А мысли толклись, толклись... И в каждой мысли было одно — д о г а д к а.