Михаил Бабкин: Проклятье старой ведьмы

Тим рванул застежку сумки, нащупал в ней мамино зеркальце и зажал его в пальцах.

– Нига, – Тимыч подошел к Шуту, – хочешь, покажу тебе, какая ты мокрая, несчастная?

– Сама знаю, что мокрая. И что несчастная, тоже знаю. Отстань, опечатка! Жук-книгоед! – Нига горестно завыла, почему-то то и дело сбиваясь на странный, ритмичный вой. Что-то в нем было маршевое. Военное.

– Ишь, как убивается, – прошептал Шут, укоризненно глядя на Тима, – не дразни ты ее лучше. Не надо.

Тим сунул зеркальце к обложке Ниги.

– Ох, действительно, какая я мокрая, – грустно сказала Нига. – Нет, так нельзя. Обложка отсыреет, покоробится… Зеркало! – восторженно зазвенела Нига. – Это же зеркало! Откуда оно у тебя? Впрочем, не важно, не отвечай. Мы спасены!

Бонифаций, краем уха подслушав громкий разговор, тут же примчался назад к повозке. Куда подевалось его уныние!

– Балбес я! – орал он, потрясая руками над головой, – недоумок! Как я смог забыть про зеркало-то! Это же совсем другое дело. У нас теперь есть тайное оружие. А мы расквасились, переживаем. Грустим, понимаешь!

– Зеркало зеркалом, – рассудительно произнес Шут, – но надо еще добраться до замка… Магия колдовского зеркала действовала не очень далеко. А уж после заклятия тем более… Может, это стеклышко надо будет вплотную к проклятому зеркалу прикладывать, чтобы Олаф в него смог палец просунуть.

– И приложим! – отважно заявил Боня, – подумаешь, тяжелая работа.

– Да, но сначала в этот замок надо попасть! – заметила Нига.

– Эт-точно, – расстроенно сказал Хозяйственный и невольно почесал в затылке.