Кэтрин Фишер - Хакон сухая рука

Кари посмотрел на Гудрун. Сейчас он был так на неё похож, что Джесса подумала, не он ли произносил эти слова.

— Кому это она говорит? — хрипло спросил Брокл.

Кари пожал плечами:

— Наверное, своему зверю.

— Значит, ей нужна смерть Вулфгара. А я-то было подумал, что твоя.

Кари покосился на него:

— Я тоже. Возможно, мы что-то пропустили. Возможно, для меня она приготовила кое-что похуже.

Кари вертел в пальцах завязки рубахи. Немного помолчав, он сказал:

— А это твой вор, Джесса?

Среди языков огня сидел Видар. Это было какое-то тёмное, мрачное место; Видар наклонился вперёд, и сердце Джессы заколотилось, когда напротив Ви-дара она увидела грабителя с крысиным лицом, который что-то потягивал из кружки.

— Это он!

— Похож на мелкого головореза, — заметил Брокл.

— Он хотел перерезать мне горло. А где он?

— Не знаю. — Кари смотрел на Видара и вора. — Я думаю, он где-то недалеко, в селении или рядом с ним, не могу сказать. Я только знаю, что они разговаривают сейчас, прямо сейчас.

— Видар прихватил с собой меч, — проворчал Брокл. — А при ярле он его не носит.

— Но он не может быть далеко, потому что был здесь всего час назад.

— Значит, где-то на хуторе. Приятно думать, как бы он задёргался, если бы узнал, что мы на него смотрим. Что они замышляют?

Но изображение пропало, превратилось в горящее дерево. Кари устало покачал головой:

— Я их потерял.

Брокл посмотрел на Джессу:

— Скажешь ярлу?

— Нет! — быстро ответил Кари.

— Почему?

— Потому что он верит Видару. И не верит мне. А доказательств у нас нет.

Удивлённая Джесса сказала:

— Конечно, Вулфгар тебе верит.

— Нет, Джесса. — Кари сомкнул кончики пальцев. — Видар настраивает его против меня. Я знаю это, я это вижу, он оплетает меня недоверием, словно паутиной. Это началось давно, ещё до того, как вы пришли сюда, до того, как мы пришли сюда.

— Чепуха, — резко сказал Брокл.

— Нет, не чепуха. Подумай, Брокл! Для Видара это я — бледное зло, надвигающееся на Ярлсхольд. Я сын Гудрун. Я был сыном последнего ярла. Он хочет, чтобы Вулфгар видел во мне угрозу.

Джесса машинально сжала кулаки:

— Но Вулфгар тебя знает!

— Правда? — Кари яростно посмотрел на неё своими странными прозрачными глазами. — Меня никто не знает по-настоящему! Иногда я и сам не знаю, какой я, что я должен делать. Вспомни её проклятие — вы не будете мне доверять, и когда-нибудь я начну поступать с вами так же как она. — Он мрачно посмотрел в сторону. — И я способен на это! Я это чувствую.

— Мы все способны совершать дурные поступки.

— Но не такие, как я!

Кари крепко сжал её пальцы; Джесса почувствовала, что он дрожит, словно пытается побороть страх.

— Сила, Джесса. Чувствуешь? Она горит во мне. Иногда мне хочется кричать, так она велика, мне хочется излить её в хаосе огня и света. Меня кто-то зовёт из снега, из бесконечной пустоты; какие-то блуждающие тени, духи, призраки. И люди — я не могу находиться рядом с ними, потому что мне хочется их изменять, управлять ими, забираться в их разум и заставлять их делать то, что мне хочется. И я бы мог, а они бы об этом даже и не узнали! Но я не смею, потому что так начинала она…

Оцепеневшая Джесса смотрела на него.

— Мы верим тебе.

Брокл схватил его за плечо:

— Я знаю тебя лучше, чем ты сам знаешь себя. Я учил тебя говорить, мальчик. Я на руках вынес тебя из её темницы. Ты никогда не будешь таким, как она.

Кари посмотрел на них, приходя в себя:

— Тогда почему вы не спросили меня вот об этом?

Сняв с запястья змеиную кожу, он надел её на палец и показал Джессе.

— Почему, Джесса? Потому что ты не была уверена?

Честно говоря, она не могла ему ответить. Просто не знала, что сказать.

— И не смей больше от меня прятаться, ворюга, — говорил Скули, пошатываясь; от него несло перегаром. Хакон знал, что весь вечер он провалялся на соломе среди собак.

Хакон притащил в уголок одеяло и улёгся, слушая, как в одном углу зала несколько человек азартно во что-то играют, а в другом сонно переговариваются слуги, устроившиеся спать возле очага. Вот кому он принадлежит, этому пьяному, толстобрюхому дураку. Хакону полезли в голову невероятные мысли — он сбегает, прячется, а потом просит милости у ярла… но он уже и сам понимал, что всё это происходит во сне. Беглого раба всегда преследовали — все. Никому не хотелось, чтобы потом сбегали их собственные рабы. Да и зачем Вулфгару однорукий слуга? Нет, он лучше вернётся к своим овцам и постарается обо всём забыть.