Вадим Чирков - Ликующий джинн

Славик нажал на кнопку невидяйки. Вполет исчез, но хвост его продолжал стучать в стену домика.

Неужели даже не зарычит? Славик встал и сделал шаг назад.

— Вполет, ко мне!

Послышался шум вылезания собаки из домика, холодный нос ткнулся ему в ладонь. Хвост, наверно, работает сейчас, как вентилятор. Славик достал из кармана второй кусок колбасы — и того в руке как не бывало. По ладони прошелся мокрый собачий язык. Пес невидим! Невидяйка действует в условиях двора!

Эксперимент однако нужно было продолжить. Славик вынул припасенный для этого мохнатый теннисный мячик и зашвырнул его подальше.

— Апорт, Вполет, апорт!

На сыром снегу сами собой стали появляться отпечатки собачьих лап; мячик, утонувший в снегу, поднялся и поплыл, как на волнах, к Славику. Пятиклассник огляделся — никто, кажется, плывущего к нему по воздуху теннисного мячика не видел. Пес получил и третий кусок колбасы.

— Место, Вполет!

Звуки залезания собаки в домик, хахание после пробежки.

Экспериментатор снова нажал на кнопку невидяйки — на него из домика глянула донельзя счастливая собачья морда. На свою невидимость Вполет не обратил никакого внимания, принял, должно быть, ее за игру.

Он получил и четвертый, самый большой, кусок колбасы; Славик вдобавок погладил голову собаки и отправился, скользя в жидком снегу, домой. Такой же счастливый, как Вполет после его визита.

Теперь, думал он, подходя к лифту, надо опробовать невидяйку на человеке.

День, второй, третий — а Кубик не дает о себе знать! Он, единственный, человек, с кем можно поговорить о Кукурбите! Славик забеспокоился. Он видел по родителям, как воспринимается его путешествие на другую планету, и подумал, что с художником тоже не все ладно. У взрослых мозги набекрень съезжают чаще, чем у детей. Говорил же как-то тот же Кубик, что у детей мозг круглый и может катиться, как футбольный мяч, в любую сторону, а у взрослых — пирамидальный, катиться никуда уже не может и верхушка его запросто может съехать.

— Почему пирамидальный? — спросил тогда Славик.

Кубик подвинул к себе (разговор шел еще в Егоровке) лист бумаги и начал, рассказывая, что-то на нем рисовать.

— Взрослые, живя долго, строят и строят в своем мозгу картину мира — как, скажем, муравьи — муравейник или термиты свою халабуду. И получается чаще всего пирамида, или другое геометрическое тело, имеющее высоту. При земле-жизнетрясении — а их выпадает на долю взрослого населения земли достаточно много, возьмем, к примеру, полет сына-пятиклассника на Кукурбиту — верхушка этого построения, получив непосильный груз, запросто может съехать на сторону. Чего не случается с круглым, как футбольный мяч, детским мозгом. Дошло?

— Пока нет, — признался Славик. — У меня же мозг, как футбольный мяч.

— Ты слыхал выражения "крыша поехала", "двинулся мозгами", "с ума съехал", "ум за разум зашел"?

— Огого!

— Это все об одном и том же физическом явлении: сдвиг…

В доказательство художник показал другу рисунок. На нем был человек с вислым носом и вытянутой до верхнего края листа головой, на острие которой была надета шляпа. С такой шаткой верхушкой немудрено съехать.

Славик решил позвонить Кубику.

Трубку долго не поднимали, потом Славик почувствовал, что она снята и поднесена к уху. Более того, он услышал треск бороды, примятой микрофоном.

— Дядя Витя, — сказал Славик, — это я.

— Привет, — услышал он, — ответь мне, пожалуйста, есть ли такое слово -

Нырех?

— Есть. И еще — Туми, Бар Кос, громыхаи, Наг Тусс, Лог Фар…

— Святая мадонна! Мир и без того переполнен именами! Дай-ка я их вспомню. Босх, Леонардо, Гойя, Гог, который Ван, Врубель, Кандинский, Анри де Тулуз да еще и Лотрек, Мане и Моне, Сёра, Сислей, Шагал, — так еще и эти! А не встречался ли тебе когда-либо, где-либо живописец со странным именем — Кубик?

— Встречался. — Славик не знал, дурачится по своему обыкновению художник или это у него всерьез. — У Кубика в Егоровке, у Евдокимовны, полдома. К нему еще Нинка, надоеда, заходит.

— Так, так… А где он сейчас? В Егоровке или в Туми? Вразуми меня! А может, он громыхает в паре с Бар Косом? А Егоровка — она на каком свете?

— Ну дядя Витя! — вскричал Славик. — Ну что вы в самом деле! Вы что, Нинку не помните?

— Нинку помню. Нинон. Такая, чуть меньше кувшина. Розовое с голубым, а сверху соломенно-желтое и без умолку трещит.

Славику захотелось бросить трубку. Неужели Кубик съехал с ума?