Коллин Хоук - Проклятие тигра

Затем мы разыскали Мэтта, которому на вид оказалось лет четырнадцать или пятнадцать. У него были короткие каштановые волосы, карие глаза и беспечная улыбка. Когда мы его нашли, он пытался в одиночку установить будку для продажи билетов и терпел бесславное поражение в этой битве.

— Привет, Мэтт! — сказала Кэтлин, когда мы с ней вдвоем вцепились в нижнюю часть будки, чтобы помочь коллеге.

«Она покраснела! — заметила я про себя. — Как мило».

— Это… это Келси. Она к нам на две недели. Ты должен объяснить ей, что к чему.

— Нет проблем, — отозвался Мэтт. — До встречи, Кэт.

— До встречи… — Кэтлин улыбнулась и бегом бросилась прочь.

— Ну что. Келси, значит, сегодня ты будешь моей напарницей? Уверен, тебе понравится! — поддразнил меня Мэтт. — У меня широкий круг обязанностей — управляющий ларьками по продаже билетов и сувениров, уборщик мусора и мальчик на побегушках. Короче, я тут у всех на подхвате. А мой отец — дрессировщик в цирке.

— У него крутая работа, — ответила я и пошутила: — Во всяком случае, лучше, чем уборщик мусора.

Мэтт весело рассмеялся.

— Тогда приступим! — объявил он.

Следующие несколько часов мы таскали коробки, укомплектовывали торговый киоск и готовились к приходу посетителей.

«Ох, кажется, я не в форме!» — подумала я, чувствуя, что мои мышцы объявили протест и вот-вот объединятся в профсоюз против своей хозяйки.

Мой папа всегда повторял: «Тяжкий труд закаляет», когда мама загоралась очередной грандиозной идеей, например, взять и разбить гигантский цветник перед домом. В таких случаях папа каждый раз проявлял бесконечное терпение, а когда я жаловалась на сверхурочную работу, он только улыбался и повторял: «Келлс, любить — значит уметь уступать. Когда-нибудь ты сама в этом убедишься».

Но что-то подсказывало мне, что это не тот случай.

Когда все было готово, Мэтт отослал меня к Кэтлин переодеться в цирковую униформу, оказавшуюся золотой, блестящей и переливающейся — короче, именно такой, до которой я в обычное время побрезговала бы дотронуться даже десятифутовой палкой.

— Надеюсь, работа стоит всего этого, — процедила я сквозь зубы, с усилием протискивая голову в блестящий ворот.

Вырядившись в свой новый сверкающий костюм, я поплелась обратно к билетной кассе и увидела, что Мэтт уже вывесил табличку с ценами. Также меня ждали инструкции, сейф для денег и катушка с билетами. Мэтт даже успел принести мне перекусить.

— Скоро народ повалит. Жуй быстрее, потому что вереница автобусов с детишками из летнего лагеря уже на подходе.

Я еще не успела доесть, как на меня обрушился бурный и шумный поток мелких детских фигурок. Впечатление было такое, будто я попала под копыта стаду маленьких бизончиков. Подозреваю, что моя услужливая улыбка была больше похожа на испуганную гримасу. Бежать было некуда. Дети были повсюду, они окружили меня со всех сторон, и каждый требовал моего внимания.

Когда подоспели взрослые, я с надеждой спросила:

— Вы заплатите за всех сразу?

— О нет, ни в коем случае! — ответил кто-то из учителей. — Мы решили позволить каждому ученику самостоятельно купить себе билет.

— Превосходно, — с кривой улыбкой выдавила я.

Я начала продавать билеты, вскоре ко мне на помощь пришла Кэтлин, и мы работали вместе до тех пор, пока не раздалась музыка, объявляющая о начале представления. После этого я просидела в будке еще минут двадцать, но поскольку больше никто не пришел, я заперла выручку в сейф и разыскала под куполом Мэтта, глазевшего на представление.

Человек в халате, с которым я разговаривала утром, оказался главным на цирковой арене.

— Как его зовут? — шепотом спросила я у Мэтта.

— Агостино Маурицио, — ответил тот. — Он владелец цирка и акробат, как и все остальные члены его семьи.

Синьор Маурицио по очереди приглашал на манеж клоунов, акробатов и жонглеров, и я от души наслаждалась представлением. Но вскоре Мэтт пихнул меня локтем в бок и кивнул на лоток с сувенирами. Приближался антракт: время продавать воздушные шарики.

Вдвоем с Мэттом мы надули десятки разноцветных шаров из баллона с гелием. Детишки совершенно обезумели. Они носились от лотка к лотку, лихорадочно пересчитывая свои монетки, чтобы потратить все до последнего пенни. Оказалось, что красный — самый популярный цвет воздушного шарика. Мэтт принимал деньги, а я надувала шары. Первый блин, как известно, комом, поэтому у меня с ходу лопнуло несколько штук, перепугав малышей, однако сумела обратить свою неловкость в шутку, выкрикивая «Опаньки!» при каждом хлопке. Очень скоро дети хором орали «Опаньки!» вместе со мной.