Виталий Мелентьев - Чeрный свет

– Еще бы!

В это время совсем неподалеку раздался лай Шарика. Пес выскочил из-под кустарника и требовательно потянул Юрия за штанину.

– Ты что, собака? – недоуменно спросил Юрий: такого с Шариком еще не бывало.

Шарик тявкнул и побежал к кустам. Юрий пошел за ним, а когда прорвался сквозь заросли, увидел Шарика, который стоял над огромным белым грибом. Шарик довольно улыбался, так, как мог улыбаться только Шарик. «Ну что, хозяин, я тебя так понял?» – лукаво глазами спрашивал он.

– Ну ты молодец! Молодчага! – закричал Юрий и присел над грибом.

Шарик отпрыгнул в сторону и залаял. Юрий посмотрел на него и увидел, что он стоит возле второго гриба. Собака напала на грибницу, которая распространяется под землей по кругу или овалу.

– Вася, давай! Срезай! – крикнул Бойцов. Но прежде чем Вася срезал гриб, Шарик отскочил в сторону и опять залаял: там снова был гриб.

С этой минуты земляничная полянка, где приземлялся космический корабль, была забыта. Оба мальчика только и успевали срезать грибы, которые находил неутомимый Шарик. Он носился по лесу как угорелый, обнюхивал землю, древесные пни и корни и безошибочно находил не только крупные, уже поднявшиеся над землей грибы, но и совсем маленькие грибочки, которые еще едва начинали проклевываться сквозь прелый лист, прошлогоднюю траву и хвою.

Но находил он только белые грибы, равнодушно пробегая мимо маслят, подберезовиков и подосиновиков и, уж конечно, не обращая внимания на всякие сыроежки и рыжики. И хотя, конечно, каждому грибнику было очень лестно набрать одних белых грибов, Юрию показалось, что Шарик слишком легкомысленно относится к лесному богатству. Поэтому, как только ему на глаза попались другие съедобные грибы, он срезал их, а потом подозвал Шарика и дал ему понюхать и подосиновики, и подберезовики, и рыжики, и разноцветные сыроежки. Шарик недоуменно посмотрел на него.

«Это тоже может пригодиться, хозяин? А других не нужно? А то мне и другие попадаются…»

– Других, Шарик, не нужно, а вот эти разыскивай.

Шарик работал исправно. Он разыскивал то целые колонии рыженьких липких маслят, то грибницу белых грибов или подберезовиков, и корзины тяжелели с каждой минутой. Уже через час пришлось возвращаться домой.

Необыкновенные грибные успехи парнишек покорили и родителей и бабушек. Из ненадежных людей ребята превратились в умников, которые, если захотят, могут быть замечательными сыновьями и внуками. Такова логика взрослых. Если ты сделал что-нибудь приятное для них – ты хороший. А если сделал приятное самому себе, так ты неизвестно что: «горе горькое» или «горе луковое».

У взрослых есть одна особенность – они очень любят хвалиться. В магазине и на рынке успехами внуков похвалились бабушки, на работе успехами сыновей – папы и мамы. Весть эта мгновенно облетела небольшой городок, и на следующий же день ближний лес превратился в шумный парк – везде бродили грибники. Когда ребята опять собрались в лес, он был вытоптан и замусорен обрывками газет и консервными банками. Шарик хорошо помнил свою задачу и кругами носился по лесу, но почти все грибы были выбраны, и даже пес на сей раз редко разыскивал белых красавцев.

Ребята все дальше и дальше углублялись в вековые чащи леса, как вдруг перед ними открылась огромная чаша карьера, из которого совсем недавно возили на строящуюся плотину чистейший песок.

Отсюда, от опушки, видны были необозримые дали реки, ее противоположный крутой берег, на котором тоже синели леса. Можно было догадаться, что карьер оставлен не случайно. В будущем, когда реку перекроют и она разольется широким морем, его вода заполнит карьер и желтоватые обрывы его станут берегами. Получится отличный затон.

Но как раз этого ребята не поняли; они только обратили внимание на странное поведение Шарика, который остановился на самом краю обрыва и, тревожно поднимая то одну, то другую лапу, старательно принюхивался к теплым потокам воздуха, идущим от разогретого солнцем, выглаженного дождями белесого дна карьера.

Ребята подошли к Шарику, долго смотрели на открывшиеся дали, а потом сели и свесили ноги. Шарик то виновато терся о Юрино плечо, то тихонько и тревожно повизгивал, бегая вдоль обрыва, принюхиваясь и прислушиваясь.

Когда он подбегал к ребятам, у него в глазах светились удивление и растерянность.

«Ничего не понимаю… Чудится мне что-то очень знакомое и, кажется, опасное, а что именно – понять не могу. Даже, может, и понимаю, но не могу в это поверить!»