Вадим Чирков - Семеро с планеты Коламба

— Я думаю, что Колесо, во-первых, может завезти нас НЕ ТУДА — ведь мы не умеем им управлять, а оно катится куда хочет. Смотрите! — Шито-Крыто катнул диск, тот понесся прямо на толпу, стоящую перед ним. Толпа завыла, отпрянула, а Колесо, вильнув, ударило и сшибло с ног старого Топ-Топа.

— Второе, — продолжал шаман, убедившись, что его эксперимент удался, — на Колесе мы покатимся Гром знает куда и так стремительно, — тут Шито-Крыто быстро-быстро пробежался на месте, — что, боюсь, наш Разум за нами не угонится. Ведь думаем мы пока так, что нашу мысль перегонит и улитка, а Колесо несется со скоростью лани.

И вот представьте себе, мои первобытные друзья: мы являемся, оставив наш Разум за каким-то поворотом дороги, неизвестно куда и сваливаемся неизвестно кому как снег на голову. И тут нас могут спросить: какого Бабая вы сюда прискакали? Гляньте-ка на них, какие они взмыленные! Вас кто-нибудь сюда звал? Нет? Тогда чем объяснить ваше дурацкое появление здесь? Ах, виноваты не вы, а Колесо! Вот это? Теперь понятно, откуда пойдет выражение «круглый дурак»!..

Услышав последние слова, толпа возмущенно зашумела, и в Дума полетели камни.

— Вот вам третье! — Шито-Крыто показал толпе три пальца. — Колесо, что дает возможность человеку так или иначе передвигаться быстро и, следовательно, далеко, может породить Любопытство, а оно является страшным пороком… может породить так называемую жажду странствий, охоту к перемене мест, которую назовут со временем бродяжничеством. Нужно ли нам это?

Останемся на месте, друзья! Куда нам торопиться? Разве здесь не прекрасно? Вон там, вдали, идет стадо мамонтов. А вон пасутся олени. Летают птицы. Каменный топор уже изобретен. Мы опоясаны шкурами. Научились добывать огонь, стуча камнем о камень и высекая искры. Земля еще плоская, у нее есть Край. Нам известно, что Солнце велением Грома рождается утром, каждый раз новое, и умирает вечером — точно так же рождается весной цветок, чтобы осенью умереть зрелым плодом… Остановитесь! — рявкнул Шито-Крыто, увидев, что племя уже не просто расходится, а разбегается. — Остановитесь! Потому что сейчас я пригрожу Думу так, что ему расхочется изобретать!

— Дум, — обратился шаман к выдумщику, — если я услышу хоть еще об одном твоем изобретении, я ушлю тебя к Краю Земли и прикажу заглянуть с Края вниз, в Бездну! Никто из смертных не выдерживает этого испытания и сваливается, влекомый Бездной, вниз. Кувыркнешься и ты, Дум, и будешь лететь в пустоте множество зим и лет, пока не высохнешь и не превратишься в подобие сухого древесного листа. Ты будешь лететь сначала быстро, Дум, а потом, по мере высыхания, все медленнее, и в конце концов ты остановишься в полете и будешь кружить на одном месте, а вокруг тебя будет только Бездна, Бездна и Бездна — oна и станет твоим наказанием!

Шито-Крыто повернулся к замершей толпе:

— Как вы думаете, Внуки одной из самых великих на свете гор, заслуживает негодник Дум такого наказания?

Уставшее от длинной речи племя одобрительно заревело, размахивая кулаками и дубинками. В изобретателя снова полетели камни. Толпа отводила душу минут пять, не меньше. Дум многим не нравился потому, например, что не сразу брался за работу, лишь прикинув, как лучше и легче ее сделать. Это раздражало, хотя с помощью советов Дума с делами управлялись быстрее.

Скоро племя разошлось по своим пещерам. Ушел и шаман, зачем-то прихватив с собой каменный диск. А Дум сел и долго рисовал на земле то круг, то овал, то квадрат, не зная, вероятно, что они так мудрено называются.

Но самым опасным изобретением Дума было… нет, вы ни за что не догадаетесь, какое произведение человеческого ума больше всего угрожало, по мнению Вождя и Шамана, благополучию племени.

— Ты как-то странно научился скалить зубы, — сказал однажды, возвратившись с опасной охоты, старший брат Дума, которого звали за его хозяйственность Домом. — Скалишь, а мне не страшно.

— Тебе и не должно быть страшно, — ответил Дум, — потому что я улыбаюсь.

— Улыбаешься ? Опять непонятное слово! Что оно означает?

— Оно означает, что я чему-то рад. Чему-то или кому-то. Тебе, например. Ты вернулся с охоты, и я рад, что ты остался в живых.

— Когда я рад, я хлопаю себя по животу или по коленям — в зависимости от того, чему я рад. По-моему, нет ничего естественнее и понятнее для человека, чем хлопать себя по животу, когда он рад. Вот ты опять скалишь зубы, но уже как-то иначе. Я бы сказал — обиднее.