Роберт Хайнлайн - Новичок в космосе

Ему почти удалось не беспокоиться о Никси, убедив себя в том, что нет причин волноваться. С того момента, когда они миновали середину пути, прошел месяц. До Венеры оставалось шесть недель, когда он решил обсудить этот вопрос со Слимом.

— Послушай, Слим, ты ведь много знаешь о таких вещах. С Никси всё будет в порядке, правда?

— Дай-ка мне вон ту лопаточку. Мм… не знаю, поскольку раньше я не встречал собак в космосе. Вот кошки… кошки в космосе на своём месте. Они чисты, опрятны и помогают справиться с мышами и крысами.

— Не люблю кошек.

— Ты когда-нибудь держал кошку? Нет, я вижу, что нет. И как только у тебя хватает нахальства судить о том, чего ты не знаешь? Вот будет у тебя кошка, тогда я послушаю, что ты об этом думаешь. А до тех пор… Ну ладно, а вообще-то, кто тебе сказал, что у тебя есть право высказывать собственное мнение?

— Ха? Да ведь у всех есть право на собственное мнение!

— Ерунда, парень. Никто не имеет права на мнение о чём-либо, о чём он не осведомлён. Если Капитан начнёт учить меня, как печь пироги, я вежливо предложу ему не совать свой нос в моё дело… и наоборот, я не стану говорить ему, как рассчитать орбиту к Марсу.

— Слим, ты увиливаешь от темы. Что насчёт Никси? Скажи, с ним всё будет в порядке?

— Как я уже говорил, у меня нет мнения о вещах, в которых я не разбираюсь. Случилось так, что я не разбираюсь в собаках. У меня никогда ни одной не было — я же вырос в большом городе… А потом улетел в космос. И никаких собак.

— Проклятье, Слим! Ты опять увиливаешь. Ты всё знаешь о Холодном Сне. Не пытайся меня обдурить.

Слим вздохнул.

— Малыш, когда-нибудь ты умрешь, и я тоже умру. И твой щенок — тоже. Это одна из тех вещей, которых никому не избежать. Наш реактор может взорваться — а мы даже не поймём, что нас убило, пока нам не начнут примерять нимбы и крылышки. А раз так, к чему беспокоиться о том, выйдет ли твоя собака из Холодного Сна? Или он проснётся, и ты волновался напрасно, или он не проснётся, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

— Так ты думаешь, что у него не получится?

— Я этого не говорил. Я сказал, что было бы глупо об этом волноваться.

Но Чарли всё же волновался. Разговор со Слимом всё время крутился в его голове, и чем ближе был день прибытия, тем больше он беспокоился. Последний месяц показался ему длиннее, чем предшествовавшие четыре.

Что касается Никси, то для него время ничего не значило. Повисший между жизнью и смертью, он витал за пределами "Hesperus" — где-то там, вне времени и пространства. И лишь его маленькое лохматое тельце лежало в холодном трюме, как замороженный кусок ветчины.

В конце концов капитан замедлил своё судно, подвёл его к Венере и вывел на парковочную орбиту — борт о борт с единственной орбитальной станцией Венеры. После пересадки и томительного ожидания семья Вон на крылатом челноке "Купидон" опустились в облачный покров Венеры и приземлились в колонии Северного полюса, Бориэлисе.

Однако для Чарли томительное ожидание на этом не закончилось: груз (а Никси тоже относился к категории грузов) начали снимать с орбиты уже после высадки пассажиров, и это заняло много дней, потому что могучий "Hesperus" вмещал в себя намного больше, чем мог принять маленький "Купидон". А Чарли даже не мог сбегать на грузовой склад и навести справки о Никси, потому что иммигрантов поместили в карантин в перевалочном лагере. За пять месяцев полёта им поставили массу прививок, но по прибытию оказалось, что этого было недостаточно. Теперь они вынуждены были дожидаться самого тщательного медицинского осмотра и наблюдения, потому что Эмиграционная Служба желала удостовериться, что они не привезли с собой земных болезней, а после их ожидала новая порция прививок, которые не были доступны на борту судна. Чарли проводил свои дни с воспаленным от уколов руками, снедаемый изнутри беспокойством.

До сих пор ему только раз удалось взглянуть на мир снаружи — он увидел затянутое вечными облаками небо, которое никогда не темнело и не освещалось. Бориэлис лежал на Северном полюсе Венеры, а ось вращения планеты была почти вертикальна: невидимое Солнце кружило над линией горизонта, не подымаясь и не опускаясь больше чем на несколько градусов. Колония жила в вечных сумерках.

Пониженной гравитации Чарли не ощущал, хотя знал, что разница (сила тяжести была 0.9 земной) должна быть ощутимая. Но прошло уже пять месяцев с тех пор, как он чувствовал на себе силу земного тяготения, а на "Hesperus" поддерживалась лишь треть его силы — на внешних палубах, где сильнее центробежная сила. Поэтому Чарли казалось, что он стал тяжелее, а не легче — его ноги отвыкли от настоящего веса.