Ойзин Макганн - Сердце Абзалета

— Да, чуть не забыл, — спохватился Микрин. — Снова объявился твой брат Эмос. Он оставил мне на дороге условный знак.

— Интересно, что ему нужно? Накануне Большого прилива он обычно предпочитает сидеть у себя в усадьбе.

— Что ж, скоро узнаем. Видимо, опять какие-нибудь проблемы.

— Но сначала хорошо бы задать нагоняй нашим сорванцам!

— Само собой, — с сумрачным видом кивнул Микрин. — Пусть не думают, что им все сходит с рук. Если дети поймут, что за шалости рано или поздно придется отвечать, они станут как шелковые.

Эмос Гарпраг приходился Найялле Аркизан родным братом. В своем племени он был изгоем. Во время смертельно опасной эпидемии он нарушил приказ и остался ухаживать за своей умирающей женой и теперь мог оказаться разносчиком неизлечимой болезни. Сам он каким-то чудом выжил, но ему раз и навсегда запретили возвращаться в племя. Ходили слухи, что Гарпраг смог выжить благодаря запрещенному искусству трансформагии. Якобы он экспериментировал, пытаясь скрещивать неживые предметы с живыми организмами. С деревом и металлом он обращался, как с собственным телом. Уже за одно это по законам племени полагалось вечное изгнание. Трансформагия считалась преступлением против самой природы.

Что касается Найяллы и Микрина, то, тайно общаясь с ним, они давно убедились, что Эмос нисколько не заразен. В свое время они помогли ему оправиться после смерти любимой жены, а затем и он не раз приходил им на помощь.

В племени Эмос считался легендарной и необычайно таинственной личностью. Во-первых, он продолжал свои запрещенные эксперименты, а во-вторых, много путешествовал по свету и бывал в таких краях, о которых большинство мьюнан даже не слышали.

В конце концов он осел в Браскии, где завел собственное небольшое хозяйство, раз и навсегда порвав с привычным для мьюнан кочевым образом жизни. Впрочем, не совсем так. Время от времени, когда им овладевала охота к перемене мест, он пускался в странствия… Вот и теперь опять снялся с насиженного места. Не исключено, что это было как-то связано с новой угрозой, перед лицом которой оказались мьюнане, когда норанцы решили посягнуть на их исконные земли.

Микрин и Найялла отошли подальше от деревни и присели передохнуть на каменные плиты, когда-то служившие на территории племени межевыми столбами, а теперь поваленные на землю. Они понимали, что Эмос внимательно наблюдает за деревней, и все, что им остается, — ждать, когда он решит появиться. Коротая время, Найялла подробно рассказала мужу о своем разговоре с наместником.

— Это было так унизительно! — вздыхая, восклицала она. — Я едва сдерживала себя. Нужно было просто послать его куда подальше. Его абсолютно не интересует наше мнение. Мы для него — хуже скотов.

— Рано или поздно они все равно бы пришли сюда, — сказал Микрин, устраиваясь удобнее на камне. — Они уже заняли все соседние земли. К сожалению, у нас нет таких технологий, как в Браскии, и мы не обладаем такой военной мощью, как картранцы. Когда-нибудь они вступят с нами в открытый конфликт. Уже сейчас кое-кто поговаривает, что другого пути нет: пора браться за оружие.

— Надеюсь, что ты не принадлежишь к их числу? — резко спросила Найялла.

Избегая взгляда жены, Микрин неопределенно пожал плечами.

— А сколько прикажешь ждать? — поинтересовался он. — Они постепенно захватывают наши земли, уничтожают нашу культуру, наши святыни. Мы исчезаем как народ. Что дальше? Отдать им залежи руды, леса и рощи? Сколько еще мы будем терпеть?

Найялла нахмурилась. До сих пор, по сравнению с другими воинственными племенами, населяющими здешние земли, мьюнане считались сравнительно миролюбивым народом.

Одно дело, когда речь идет о мелких стычках, другое дело — настоящая война с норанцами. Стоит только начать войну, о мире можно забыть. Вот уже несколько десятилетий сестинианцы воюют против своего северного соседа — и что же: война измотала народ, ослабила страну. Теперь их территория уменьшилась до размеров небольшой норанской провинции. Что же касается мьюнан, то победить норанцев в войне — для них и вовсе дело немыслимое…

Найялла могла бы привести и другие доводы против войны с норанцами, но в этот момент увидела кружащего над рощей орла — это был ее брат Эмос, принявший обличье птицы.

Распростерши мощные крылья, орел описал плавную дугу и приземлился на опушке. Встряхнув крыльями, чтобы расслабить мышцы и сделать их более пластичными, Эмос снова превратился в человека. Это был высокий худощавый мужчина с седыми волосами до плеч и голубой татуировкой на лбу в виде треугольника. Весь его вид говорил о том, что ему довелось немало повидать на этом свете.