Анатолий Димаров - Три грани времени

Оторванное от почвы, оно мигом обвило астронавта и, зашипев, ударило двумя острыми зубами. Младший, всё ещё держа незнакомое существо, которое бешено извивалось, озадаченно разглядывал две тёмно-коричневые капли, что повисли на внешней стороне скафандра — он уже подумал про анализатор, чтобы узнать, что это за жидкость, когда прозвучал предостерегающий окрик, и он, виновато согнувшись, осторожно выпустил существо. Оно сразу же исчезло в траве. Астронавт чувствовал себя очень неловко, хотя никто из его старших товарищей не сказал ему ни слова упрёка.

Наступило время отправляться к намеченным объектам для наблюдения. Каждый из них уже знал, где находится сейчас, в этот самый момент, закреплённый за ним объект: тысячи датчиков, вмонтированных бионетами, неутомимо посылали свои сигналы на спутники, которые обращались вокруг планеты. На экране каждого спутника с чёткими контурами определённого участка, с обозначением мельчайших деталей рельефа то застывал, то двигался красный огонёк, который обозначал разумное существо. И теперь, когда астронавты отправлялись на поиски, каждый из ни сразу же настроился на определённый спутник и получил необходимую информацию.

Младший отправился почти последним. Стремительно взлетев вверх, пожелал стать невидимым — условие номер один для посетителей чужих планет. Скафандр сработал, как всегда, безупречно, вся его аппаратура, вмонтированная я клетки, была настроена на восприятие импульсов мысли. Он был соединён с телом астронавта тысячами невидимых каналов, которые передавали все прикосновения, все запахи, все звуки — это была, по сути, вторая телесная оболочка инопланетянина, которая не боялась ни космического холода, ни радиации, ни вакуума, ни давления в тысячу атмосфер.

Тихо и плавно летел невидимый молодой иэтанин, то опускаясь, то поднимаясь, повторяя все изгибы разворачивающегося под ним рельефа. Сначала видел горы: целую систему гор, диких, неприступных, высоких, с могучими ледниками, с глубокими ущельями, по которым стремительно скатывались бурные потоки; видел холмистые равнины, поросшие густой растительностью; видел полноводные реки и озёра, кишевшие жизнью: странные веретеноподобные тела то неподвижно висели в воде, то стремительно кидались вперёд, настигая добычу; видел, наконец, моря, где среди гигантских волн тоже кипела жизнь — и кто его знает, может там, в волнах, уже были и его старшие товарищи, изучавшие жителей водной стихии. Может, ныряли вместе с теми существами в тёмные глубины, а может, уже и слились с ними, если они, те существа, находились на достаточно высоком уровне умственного развития.

Он то попадал в мощные воздушные потоки, которые гнули и вырывали с корнем растительность, поднимая высоко в небо тучи пыли и песка, то в области полного штиля, когда не шевелились даже самые маленькие листочки. Над ним то проносились тяжёлые чёрные тучи с громами и молниями, с ливнями и градом, то сияло небо, и звезда, обогревавшая эту прекрасную планету, величественно поднималась из-за горизонта, окрашивая ландшафт в весёлые, яркие цвета. А когда она заходила и тьма окутывала планету, вверху выразительно и чётко загорались звёзды, и далёкие галактики переливались россыпями драгоценных камней. Огромный спутник планеты, круглый, как диск, загорался в ночном небе, бросал своё серебристое сияние на сонную поверхность. Планета окутывалась таинственной манящей кисеёй, дышала таким спокойствием, что хотелось опуститься на ней, лечь и лежать, бездумно уставившись в небо.

Наконец он начал подлетать к нужному ему скоплению разумных существ. Ещё не видел их, но мог сказать наверняка, где они сейчас и сколько их: датчики работали безупречно.

Увидел большую равнину, поросшую низкой растительностью желтоватого цвета, с разбросанными островками высоких деревьев. Равнина замыкалась на горизонте нагромождением скал, деформированных ветрами и дождями, а вдалеке из-за горизонта торчал конус горы, над которой неподвижно стоял густой чёрный дым.

На равнине тут и там изредка встречались животные: они то паслись, склоняя рогатые головы к выжженной траве, то замирали настороженно, то куда-то бежали — в стремительном их беге была своеобразная красота.

Всё дальше и дальше летел иетанин над равниной, пока не достиг гор.

Здесь, в этих горах, в глубокой пещере жило племя нужных ему разумных существ.

Их было не так уж и много — сотня, не больше. Волосы свисали с их голов густыми, безнадёжно спутанными гривами, спадали на плечи и спины. У них были длинные мускулистые руки с цепкими сильными пальцами, покатые лбы с горбами надбровий, широкие сплюснутые носы и толстые губы. На первый взгляд их можно бы было ошибочно отнести к животным, а не к разумным существам, если бы не их глаза. Глубоко сидящие под этими надбровьями, их глаза уже светились разумом, в них горело ненасытное любопытство — пусть первый несмелый огонёк, который не распространялся пока дальше увиденного и услышанного, не выходил за границы повседневности, связанной с поисками еды и жизни. Но стоит ему вспыхнуть, и он уже не угаснет никогда.